 |
|
 |
|
|
|
|
Каринна Москаленко — адвокат, член Московской Хельсинкской Группы, основатель Центра содействия международной защите
С некоторым изумлением я обнаруживаю, что стандарты адвокатской деятельности, принятые во всем цивилизованном мире, в России никак не могут пробить себе дорогу из-за скверного знания этих самых стандартов.
Судебные органы Республики Башкортостан начали преследование Виталия Буркина, адвоката Адвокатской палаты РБ, за последовательность в критике местной судебной власти. В этой ситуации Совет палаты Республики Башкортостан не поддержал адвоката в его противостоянии с судом, а лишил статуса фактически за осуществление деятельности по защите прав своего доверителя. И тогда Виталий Буркин начал свою борьбу с теми недостатками, которые он усмотрел в нынешнем устройстве республиканской адвокатуры. Он выявил три основных недостатка, и все они были между собой тесно связаны: недемократичность формирования органов и управления в адвокатуре; бесконтрольность и коррупция в органах адвокатского самоуправления; и особенно — незащищенность независимых членов сообщества.
Следует заметить, что В. Буркин — не первый в ряду своих коллег, обратившихся в правоохранительные органы с требованием дать правовую оценку действиям руководства Адвокатской палаты Башкирии. Однако он первым проявил в этом вопросе последовательность и упорство. Поэтому в какой-то момент Виталий Буркин в своей борьбе оказался совсем один, и силы были явно неравны. Но помощь пришла неожиданно.
Независимо от воли и сознания Виталия Буркина в России развивалось общественное адвокатское движение, которое тоже объявило борьбу этим же порокам ныне существующей адвокатуры. И до обращения Виталия Буркина были коллеги-адвокаты, пытавшиеся с этим бороться. Поэтому нет ничего удивительного в том, что узнав про такое движение, Виталий Буркин обратился к коллегам за защитой и поддержкой в борьбе с этими негативными явлениями и заволокичиванием их проверки на местном уровне. Коллеги внимательно изучили документально обоснованные факты по всем трем проблемам в его деле и сказали: поддержим! Виталий Буркин приготовил заявление в Следственный комитет России — очередное в ряду всех поданных — и попросил поддержать. 32 коллеги, поддерживая право Буркина, сочли возможным это Открытое обращение подписать.
И это обращение, наконец, было замечено, но странным образом: внимание обратилось не на проблемы, в нем поднятые, а на сам факт обращения в правоохранительные органы. С разных сторон послышались возгласы: «доносчики, твари, нерукопожатные, не адвокаты!» И все это в отношении людей, отдавших адвокатуре десятки лет жизни и труда.
Как же связана независимость адвокатов с проблемами коррупции и недемократичностью формирования и управления в адвокатуре? Ответ мне удалось найти в одной из статей Тамары Георгиевны Морщаковой, посвященной независимости в судебной власти. Рассуждая о проблемах отсутствия независимости судей, она сетует на то, что в судейском сообществе нет такого запроса: «Оно не хочет изменений. Судейское сообщество теперь не настаивает на независимости, потому что для этого судье придется выступить против других своих коллег, более того — против начальства в судебной системе. В судебной системе сейчас очень сильная зависимость судьи от судебной вертикали, от руководства суда». Замечаете, как это перекликается с ситуацией в адвокатском сообществе? В заключение Тамара Георгиевна предлагает простые, ясные способы борьбы с таким явлением: «…надо, чтобы руководители судов постоянно сменялись на своих должностях, чтобы эта смена происходила, скорее всего, на основе выборов председателей судов в судейском корпусе. Но это не проходит».
Что мы имеем? Двухмесячную дискуссию в поиске ответов на простейший вопрос: можно ли обращаться в правоохранительные органы? Ответы на эти «животрепещущие» вопросы давно найдены во всем цивилизованном мире. Они прочно вошли и в практику отдельных стран, и в универсальную систему прав ООН.
ЕСПЧ много лет назад вынес прецедентное решение, которое российские власти все это время отказываются замечать. Это решение по делу «Кудешкина против России».
Суть решения: репрессии в отношении лиц, вскрывающих нарушения и предающих их гласности в демократическом обществе, недопустимы, даже если эти лица связаны корпоративными ограничениями — в силу наличия «pressing social need» [насущной социально-общественной необходимости — ред. ГА]! Необходимо предавать гласности факты нарушений, а не замалчивать их. Так, судья, несомненно, должен быть сдержан в части распространения сведений о рассматриваемом деле и о взаимоотношениях в судейском сообществе, но только не тогда, когда по этому вопросу существует важнейшая системная проблема и превалирует то, что называется «pressing social need». Ольга Кудешкина бросила публичный вызов председателю Мосгорсуда, все судейское сообщество (за исключением самых независимых) отвернулось от нее, она была лишена статуса судьи и потеряла все, в том числе и право на профессию, но не изменила своему пониманию судейской независимости!
Европейский Суд в Страсбурге признал бывшего судью Ольгу Борисовну Кудешкину жертвой нарушения прав человека, гарантированных Европейской Конвенцией о защите прав человека и основных свобод.
В Комитете Министров Совета Европы, в очередной раз дав исполнению по этому делу приоритетный статус, требуют, чтобы наши власти отчитались о полном исполнении решения, а не только о выплате компенсации.
Противники этого решения в России ссылаются на то, что решение по делу «Кудешкина против России» якобы случайное и было проголосовано 4 на 3. Но они забывают (или просто не знают), что Коллегия из пяти судей Большой Палаты единогласно согласилась с решением и отказала российским властям в передаче дела на новое рассмотрение в Большой палате.
Решение по делу Ольги Кудешкиной — это обязательный прецедент для всех 47 стран-членов Совета Европы, это правовой и одновременно нравственный стандарт. В этой части я уже ссылалась на мнение Галины Араповой:
«Не будучи рядовым адвокатом, приняв на себя руководящую функцию в сообществе, г-н Юмадилов отнюдь не обрел статус неприкасаемого, как видимо думается многим представителям власти, напротив, он должен был быть готов к критике в свой адрес и общественному контролю со стороны коллег — это очевидные „бонусы“ любой руководящей должности. Его деятельность должна отвечать самым высоким стандартам профессионального сообщества».
Сообщение в правоохранительные органы не может быть наказуемо. Это даже не может всерьез рассматриваться как тема для дискуссии. Вопрос в том, что заявители — 32 адвоката — сделали это публично. Почему же они прибегли именно к такой форме?
Потому что они вовсе не рассчитывали на Следственный Комитет, который в данном случае может рассматриваться только с точки зрения функции. Они надеялись скорее на общественное внимание и общественное осуждение недопустимых в адвокатской корпорации явлений, эрозийных процессов в сообществе, пустивших в нем корни до такой степени, что корпорация с ними сама не справляется, да и не пытается бороться. И поэтому надежды искоренить такие явления связаны только с тем, чтобы пробудить общественное мнение, добиться общественного обсуждения. Вместо этого корпорация начинает преследование заявителей, переходящее в травлю.
Мы сознательно пошли на этот шаг и были готовы к моральным издержкам, понимая, что коррупция и узурпация никогда не отступают без боя.
Но есть порог допустимого.
Если эта травля и возбужденные дисциплинарные производства завершатся применением мер дисциплинарной ответственности хоть в одном регионе, то этим будет создан прецедент, дающий право всем 32-м заявителям обратиться в Европейский Суд по правам человека. В таком случае есть вероятность, что на этом прецеденте будут изучать право дети и внуки наших адвокатских управителей.
Источник: Голос адвоката, 6.05.2019
