 |
|
 |
|
|
|
|
Известный российский правозащитник, руководитель Крымской полевой миссии, член Совета при президенте РФ по правам человека Андрей Юров рассказал в программе «Голоса Крыма» о результатах полугодовой деятельности миссии в Крыму, инертности жителей полуострова, которые неохотно отстаивают свои права, т.н. «самообороне Аксенова», работе местных СМИ. Первым вопросом стали ближайшие темы, которыми займутся правозащитники.
– Безусловно, важной темой будут все эти обыски, задержания, все следственные действия, связанные с событиями 3 мая. Потому что они носят уже массовый характер. Речь идет уже о сотнях людей. Мы будем смотреть, как осуществляются следственные действия и как работает правосудие. Это очень важный момент, потому что на этом кейсе мы можем понять, насколько правосудие будет качественным. Или наоборот, оно будет изначально ущербным.
Следующий момент, о котором мы, безусловно, будем говорить, это все вещи, связанные с миграцией — с гражданством, регистрацией и подобными вещами. С одной стороны, это связано с определёнными рамками российского законодательства. Понятно, что это законодательство, которое совершенно не было приспособлено к такой уникальной правовой ситуации. Поэтому многие вещи являются несправедливыми и дикими, но они такие в соответствии с российским законом. В данном случае правоприменители ничего сделать не могут. Наоборот, для того, чтобы поступать по-человечески, они будут вынуждены идти на нарушение закона. Понятно, что есть вещи, которые правоприменители вполне могли бы исправить. На уровне центральных ведомств или на уровне региональных служб. Это волне возможно. Нужно понять, какие шаги нужно немедленно предпринять, чтобы ситуация была не такой острой. С этими безумными очередями и недовольными толпами людей возле служб.
Не знаю, удастся ли нам сделать аналитическую записку о работе т.н. «народного ополчения», о проблемных моментах и о том, что пока их деятельность не соответствует единому законодательству. Мы с марта говорим о том, что не понимаем, что такое «самооборона» с точки зрения федерального законодательства. Если это народная дружина, то это одно. Это значит никаких спецсредств. Никаких самостоятельных действий без правоохранительных органов. Это просто народные помощники полиции. Все. Если это какая-то особая муниципальная милиция, тогда надо смотреть в федеральный закон, как может строиться муниципальная милиция. Такого, как «самооборона», не существует в российских законах. В связи с этим я вынужден применять к ним понятие «незаконное военизированное формирование». Понятно, что в марте была революционная ситуация. И с нашей точки зрения, много что не соответствовало ни международному праву, ни праву государств в этом участвовавших. Но потом, рядом сторон, было признано, что есть некая правовая ситуация. В этой новой правовой ситуации совершенно не понятно, что это за явление – «самооборона». Нельзя подавать пример нарушения закона во имя высших целей. Если сейчас так поступают во имя высших целей, то потом будут нарушать во имя низших. У каждого свои представления о высших целях. Это очень опасно. Я готов поверить, что у кого-то высшие цели хорошие, но я не готов поверить, что они хорошие у всех. Поэтому у меня отношение ко всем парамилитарным структурам очень простое – они должны быть жестко в рамках закона и под гражданским контролем. Только тогда они терпимы. Наличие только одного из этих факторов недостаточно. Не может такого быть, чтобы парамилитарное формирование действовало не по закону, но гражданский контроль есть. И наоборот действует в соответствии с законом, но нет никакого гражданского контроля. Мы тогда не понимаем, что они делают на самом деле. Нормальная ситуация, когда и то, и другое происходит. Слава богу, что с полицией в России или милицией в Украине ситуация в последнее время улучшается. Гражданский контроль увеличивается. Это даёт надежду, что ситуация и дальше будет улучшаться.
– Можно ли говорить о стратегических успехах за полгода работы Крымской полевой миссии по правам человека?
– Главная цель работы миссии – это, прежде всего, мониторинг. Есть коалиция организаций, которая называется Инициативная группа по правам человека в Крыму. И если будут большие успехи, то это, прежде всего, успехи коллег по коалиции. Они должны вести стратегические тяжбы, они должны работать с национальными или международными органами. Наше дело — постоянно доводить информацию до разных структур, связанных с правами человека. Мы хотим сделать ситуацию более открытой и прозрачной. И для общества, и для людей, принимающих решения. Мы можем только информировать и давать предварительные рекомендации. Предварительные, поскольку в КПМ нет экспертов по всем темам, тем более, как менять законы. Для этого нужен НИИ. У нас несколько человек, почти все работают на волонтерской основе. В российской части миссии вообще нет оплаченных сотрудников.
Некоторые вещи уже происходят. В том числе и благодаря нам. Одновременно люди сами жалуются в инстанции. Когда это совпадает с нашими оценками, то сдвиги происходят.
Эти сдвиги касаются подписания или не подписания неких законов, например, «О народном ополчении». Но мы не можем отследить, является ли это только нашей заслугой или заслугой каких-то других сил, которые собственно действуют. Например, случайно или неслучайно после выступления в Совете по правам человека при Президенте РФ Николая Сванидзе о ситуации с крымскими татарами, (которое, кстати, где-то наполовину основывалось на докладах Крымской полевой миссии) прямо на следующий день была наконец-то была создана контактная группа по поиску пропавших крымских татар.
Я думаю, что когда у нас будет значительно больше экспертов, у нас будет значительно больше четких предложений и кейсов, для проработки их совершенно другими правозащитными структурами.
– Крымский омбудсмен говорит, что много делает для того, чтобы в Крыму создавались новые общественные организации. Какая сейчас, на Ваш взгляд, ситуация с гражданским обществом в Крыму?
– Я как раз не уверен, что это задача омбудсмена. Я считаю, что гражданское общество должно расти снизу и это должна быть инициатива самих граждан. А задача омбудсмена — помогать таким организациям. Я думаю, что если люди к ней обращаются, то какую-то помощь они получают. По крайней мере, у меня нет ни одной жалобы на то, что люди обратились за консультацией по созданию или регистрации какой-то организации и не получили помощи. Но в принципе у омбудсмена очень ограниченные возможности, я имею в виду не только в Крыму, но и в любом регионе по поддержке гражданского общества. У них же нет каких-то бюджетов в этой сфере.
Но я готов констатировать, что в Крыму недостаточно инициатив, которые занимаются защитой прав человека. Кроме контактной группы и комитета защиты прав крымскотатарского народа с марта этого года ничего не создано. Например, те, кто переехал из Крыма, создали довольно много организаций и активно борются за права переселенцев. А вот кто пытается бороться за права крымчан, которые остались на полуострове, мне неизвестно. К сожалению, кроме самих крымчан, никто больше это делать не будет. Никакие «прекрасные инопланетяне-правозащитники» не прилетят и не будут их защищать. Любые социальные группы должны понимать, что если они сами не будут организовываться, ничего не произойдет. Никто за них не должен создавать гражданское общество. Поэтому у меня лично нет претензий к омбудсмену, что она не создает гражданское общество.
Если говорить о ситуации со свободой слова в Крыму, то я не вижу сейчас здесь работы серьезных региональных СМИ. Мне кажется, что все осталось на том же уровне, что было в середине октября. Я надеюсь, что местные журналисты как-то самоорганизуются и возникнет какая-то структура, которая сможет и нас, и не только нас, информировать о том, что происходит со свободой слова и какие у них потребности. А наша задача как раз и работать с такими группами и собранную ими информацию как раз оформлять в более широкие доклады и доносить эту информацию до тех, кто может принимать решения и оказывать поддержку. К сожалению, в Крыму как раз не хватает этих низовых структур, которым мы могли бы оказывать поддержку.
Источник: Громадське радіо, 4.12.2014
