Освобождение Удальцова, история Али Феруза и "штурм" ЕСПЧ делами по ст. 20.2

Программа «Вторник со Львом Пономаревым» на Радио СОЛЬ. Взгляд правозащитника на последние новости в России. Выпуск 8 августа 2017.

Что изменится с выходом Удальцова на свободу, и почему сегодня любой человек, задержанный полицией — однозначно виновен? Перспективы дел в ЕСПЧ по статье «больше трех не собираться» Эксперт: Лев Пономарев — исполнительный директор общероссийского движения «За права человека», член Московской Хельсинкской Группы.

Валентина Ивакина: Здравствуйте, уважаемые радиослушатели. У микрофона Валентина Ивакина. Это программа «Вторник со Львом Пономаревым» на Радио СОЛЬ. Каждый вторник с 15:00 до 16:00 по мск правозащитник Лев Пономарев будет рассказывать, какие дела на данный момент ведут специалисты общероссийского движения «За права человека» и анализировать последние события в стране. Лев Пономарев — это исполнительный директор общероссийского движения «За права человека», член Московской Хельсинкской Группы. Наш эфир сегодня называется так: «Освобождение Удальцова, история Али Феруза и „штурм“ ЕСПЧ делами по ст. 20.2». Лев Александрович с нами на связи. Здравствуйте!

Лев Пономарев: Здравствуйте!

В.И.: Сегодняшняя новость — Сергей Удальцов вышел из колонии, и многие с нетерпением ждали этого события, кто-то наоборот, по-разному можно это воспринимать. Координатор «Левого фронта» Сергей Удальцов был осужден за организацию беспорядков и вышел из колонии, в которой провел 4,5 года. Как вы воспринимаете это освобождение? Для вас эта новость что значит?

Л.П.: Сергей Удальцов — мой друг, мы много с ним взаимодействовали, я помогал ему проводить акции. Я точно знаю, что его незаконно осудили. Никаких массовых беспорядков не было. Он первый, возможно, политический заключенный, я бы сказал, «узник совести», который отсидел много лет. Конечно, политзаключенным был Ходорковский, он отсидел еще больше. Но его неправильно было бы назвать «узников совести». Ходорковскому просто мстили, отбирали бизнес. Он, прежде всего, был бизнесменом, а не политическим деятелем. А Сергей Удальцов был прямым оппонентом власти, и посадили его именно по политическим мотивам. Он отсидел в путинскую эпоху, можно сказать, первый. Хотелось бы назвать последним политзаключенным, который получил такой большой срок.

В.И.: В сети можно наткнуться на комментарии из разряда «новая эпоха настает, Удальцов вышел». Некоторые ожидают, видимо, каких-то действий, изменений.

Л.П.: Удальцов — левый политик, и ожидания вполне оправданы, я считаю, потому что левая повестка дня в России сейчас затребована, потому что в России власть принадлежит, если переходить на классовый язык, который я не люблю, я был оппонентом советской власти в свое время, и я не левый человек, не верю, что в рамках коммунистической идеи может нормально развиваться страна. Но сейчас у нас страна, во власти которой находятся супербогатые люди, у нас, я бы сказал, нечеловеческий капитализм с нечеловеческим лицом. Совершенно очевидно, что люди левых убеждений могут получить достаточно большую поддержку населения. Я бы советовал Удальцову придерживаться социал-демократических взглядов. Большая поддержка населения и реальное политическое будущее может быть у социал-демократической партии России, которая никак у нас не может состояться, именно потому что у нас была левая идея испорчена большевиками или советской властью. Хотя если бы с чистого листа сейчас левые агитировали в рамках этого дикого капитализма, и если бы это было разрешено, если бы их не сажали за решетку, как Удальцова, то успех у такой политической агитации был бы большой. Это действительно была бы массовая политическая партия. Поэтому ожидания Удальцова вполне оправданы. Но при этом ему надо будет отказаться от коммунистической идеи, скажем так, от поддержки прошлого, от поддержки Советского Союза, от поддержки Сталина. А он немножко этим грешит.

В.И.: Кому он сейчас может выступить оппонентом, если о таком вообще можно вести речь?

Л.П.: Понятно, власти, прежде всего. Ясно, что это должна быть оппозиционная повестка дня.

В.И.: То есть только власти?

Л.П.: Конечно, его оппонентами могут быть и либеральные политики, по позиции, я имею в виду. Тот же Навальный. Но это нормально. Оппонент — не значит противник. Я думаю, что возможны какие-то совместные действия. Прежде всего, в России надо добиваться права на протест, права на проведение массовых политических акций, права выхода на улицу. В этом смысле позиция Навального и позиция Удальцова в борьбе за право оппонировать власти могут быть и совместными.

В.И.: Сегодня вышел на свободу Сергей Удальцов и сегодня же появляется новость, в частности, на Lenta.ru о том, что глава ВЦИОМ предрек появление революционных настроений в России. Свое мнение высказал генеральный директор Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ) Валерий Федоров. «По его словам, так как экономический кризис в стране закончился, но широкомасштабный подъем еще не наступил, россияне чувствуют неуверенность в завтрашнем дне. Федоров отметил, что это опасно, потому что „революционные настроения появляются не в ситуации кризиса, а когда кризис закончился и становится лучше“. „Тогда люди перестают терпеть и начинают требовать“, — пояснил глава ВЦИОМ. Сегодня политическая борьба в России, по мнению Федорова, „идет за то, чей образ перемен возобладает“». Можно сказать, что это совпадение, что такое новости в один день выходят?

Л.П.: К сожалению, Федоров не является неангажированным социологом. Это социолог, который ангажирован к власти, часто делает политические заявления. Это можно рассматривать неслучайным, сразу же приклеивается Удальцову ярлык революционера, опасного человека. Возможно, что это так и есть.

В.И.: Про Удальцова он не говорил, речь идет про революционные настроения в стране.

Л.П.: Вы спросили, случайно или нет. Я допускаю, что это неслучайно.

В.И.: Давайте к другой новости перейдем, тоже муссируется, активно обсуждается. Речь идет об истории, которая сложилась вокруг личности журналиста «Новой газеты» Али Феруза. По последним данным, его все-таки не будут депортировать из России. Самые последний новости о том, что Али Феруз снова попросил статус беженца в России. Как вы воспринимаете всю эту историю?

Л.П.: Я рад за Феруза, что он оказался в центре общественного внимания. Это неслучайно, потому что он сотрудник сейчас «Новой газеты». Им активно занимался Дмитрий Муратов, рекламный редактор «Новой газеты». Слава богу, что в последний момент предотвратили депортацию. Хорошо бы, чтобы это происходило без вмешательства ЕСПЧ. Потому что совершенно очевидно, что депортировать его нельзя было, он просил политического убежища в России, и Россия должна была ему предоставить политическое убежище.

В.И.: Мосгорсуд приостановил депортацию из России.

Л.П.: Он приостановил, но после жалобы в ЕСПЧ. Если бы не было решения ЕСПЧ о немедленной процедуре, там есть специальная процедура, когда немедленно принимаются решения. В течение суток ЕСПЧ принял решение о запрете депортации, обратился к российским органам власти. И слава богу, что российские органы власти услышали это, Мосгорсуд приостановил депортацию. И хорошо бы, чтобы это происходило без обращения в ЕСПЧ, чтобы мы не выдавали оппозиционеров, которые приезжают к нам в Россию из стран Центральной Азии, которые заведомо будут подвергаться насилию и пыткам в странах Центральной Азии, и обращаются в Россию в надежде, что здесь хоть какие-то признаки демократии есть, что в России можно получить политическое убежище. Но их выдают часто. Вот это, мне кажется, постыдное явление, которое надо прекратить. Слава богу, что с ним это не произошло.

В.И.: Пока не произошло, точка еще не поставлена.

Л.П.: К сожалению, да. Мы можем только осторожно говорить — пока не произошло. Будем следить за его судьбой и дальше.

В.И.: Али Феруз заявляет, что и пыткам его подвергали, пока он в заключении находился, избиениям, электрошокером его пытали.

Л.П.: Вещь довольно постыдная. Дело в том, что у нас в системе исполнения наказаний пытки — очень распространенное явление. Там реально работают садисты. Об этом и мы с вами не первый раз говорим. А его избивали здесь конвойные, во время конвоя. А потом тоже неоднократно писали и говорили, этим занимался Совет по правам человека при президенте. Пока воз и ныне там. Они не обращают внимания — били, и бьют, и будут продолжать бить. Мы живем в стране, где считается, что силовые структуры получили индульгенцию, получили право избивать заключенных. Неконституционное право.

В.И.: Просто это так странно. Али Феруз — медийный человек. Понятно, что на его защиту вышло большое количество журналистов. Он имеет выходы на СМИ. Зачем его бить? Он же 100% об этом расскажет.

Л.П.: А им наплевать. Недавно я разговаривал с председателем Совета по правам человека Михаилом Александровичем Федотовым, и он сказал мне с гордостью, что его наконец-таки допустили в колонии. А до этого полгода не пускали. И вот представьте — советник президента, председатель Совета по правам человека при президенте, ему запретил посещать колонии директор ФСИН, не дает разрешения. Это говорит о том, что у нас разбалансирована система власти. Советник президента, читайте помощник президента по правам человека не имеет права контролировать ситуацию в местах заключения под стражей. Значит, директор ФСИН намного сильнее помощника президента, более влиятелен. А президенту, видимо, наплевать на всю эту историю.

В.И.: Ваш прогноз, как дальше могут развиваться события вокруг Али Феруза?

Л.П.: Я надеюсь, что мы добьемся, чтобы ему дали убежище и российское гражданство. Там вообще ситуация очевидная — у него и жена имеет российское гражданство, и, по-моему, его дети, и сам он родился в России. Поэтому там проблем не так много.

В.И.: То есть прогноз более благоприятный, чем неблагоприятный?

Л.П.: Мне кажется, да.

В.И.: Давайте тогда к другой теме перейдем. Речь идет про реновацию жилья в Москве. Были окончательно утверждены списки по реновации жилья в Москве. Конкретные цифры названы, сколько домов все-таки будет снесено, жители каких домов будут переселены, в конечном итоге. С каждым днем все новые подробности всплывают. Сейчас опубликованы результаты опроса ВЦИОМ, что, оказывается, половина россиян даже и не против реновации. Периодически что-то такое появляется в СМИ. Как вы оцениваете то, что сейчас вокруг реновации происходит? Стало лучше, хуже, ничего не меняется?

Л.П.: Вы сказали, половина россиян. Я удивлен, почему бы не 86%. У нас официальная пропаганда может добиться вообще любого результата у наших дорогих россиян, если промывать мозги. «Первый канал» просто еще слабовато пока все это дело пропагандировал, реновацию. На самом деле правозащитники и даже Совет по правам человека при президенте предлагал не подписывать закон президенту, объясняя это тем, прежде всего, что огромные бюджетные деньги в Москве будут тратиться на помощь коммерческому строительству. А если уж говорить о вопросах, связанных с жильем, то бюджетные деньги должны быть направлены на помощь многодетным семьям, людям, которые стоят в очереди на социальное жилье, неимущим, которые стоят в очереди десятилетиями. В том числе и расселение общежитий, которых в Москве достаточно много, десятки и десятки общежитий в Москве есть, которые продаются одними частниками другим частным лицам вместе с жильцами, а жильцов выбрасывают на улицу. Ясно, что люди, живущие в общежитии, заработали эти квартиры, еще в советское время, но их права полностью игнорируются. Мы требовали, чтобы в рамках программы реновации расселялись, прежде всего, все общежития. Этого не произошло, попала только малая часть этих общежитий. И чтобы были выданы квартиры тем, кто стоят десятилетиями, многодетные матери, прежде всего, за социальным жильем. Этого тоже не произошло. Но мы будем продолжать это делать, добиваться, чтобы были расширены списки на реновацию, чтобы туда попали общежития, по крайней мере. В конце августа мы проведем заседание некой инициативной группы на эту тему и будем добиваться от московских властей решения этой проблемы. Потому что, конечно, полное безобразие, что огромные бюджетные деньги тратятся на поддержку обанкротившихся, скорее всего, коммерческих организаций, которые занимаются жилищным строительством.

В.И.: С этим утвержденным уже списком, в который вошли 5144 дома, что можно сделать?

Л.П.: Если там люди есть, которые недовольны, они должны проводить общее собрание и добиваться выхода из этого списка. Мы консультируем людей, к нам обращаются люди, о том, как провести собрание, как добиться решения собрания. Мы этим в текущем порядке занимаемся.

В.И.: В самом начале, когда только заговорили про реновацию, было несколько противников, они активно себя проявляли. А сейчас все уже пошло на спад. Некоторые прогнозируют, что реновация пройдет гладко, что даже те, кто выступали против, устанут и отсеются. Вы что-то подобное наблюдаете сейчас? У вас есть спад по жалобам?

Л.П.: Мы и так знаем, что есть факт усталости, привыкания, все это есть. Но я сказал, что мы будем, прежде всего, добиваться того, чтобы бюджетные деньги в рамках реновации были направлены на реальную помощь жителям города. А спад, конечно есть. Мы же видим — люди не выходят на улицы. Это более или менее все понятно и прогнозируемо. Нет смысла даже обсуждать.

В.И.: По предложениям, которые вы озвучиваете для реализации, куда деньги направить, там есть какой-то дедлайн?

Л.П.: Нет. Вообще, программа реновации — это скорее такой мыльный пузырь, потому что сама тема касается десятилетий. Эти тысячи домов должны быть переселены, расселены в течение 20 лет. А как это будет происходить, будет ли у нас вообще стабильность какая-то в экономической сфере в России, в Москве, в том числе, — никто этого не знает. Все это, конечно, длительный процесс. Мы надеемся, что в рамках этого длительного процесса можно будет как-то влиять на ситуацию.

В.И.: Переходим к следующей теме. Предлагаю обсудить тему, которая у нас вынесена даже в заголовок эфира и обозначена таким словосочетанием — штурм ЕСПЧ делами по статье 20.2 и по статье 20.2.2. Что это за штурм такой?

Л.П.: Мы знаем, что российская власть больше всего опасается того, что сначала называлось «оранжевой» угрозой, потом звучало слово «Майдан». Одним словом, выхода большой массы людей на улицы, оппозиционеров с требованием смены власти, курса и т. д. И поэтому, предполагая заранее, что это возможно в какой-то момент, было принято ужесточение законодательства, которое регламентирует выход людей на улицу, митинги, пикеты, массовые акции. Законодательство все время ужесточалось. В конце концов, оно приняло такой характер, что фактически при любом скоплении людей на улице их можно взять под стражу и оштрафовать. Это то, что вы говорите — 20.2.2. С другой стороны, даже в рамках этого законодательства все равно происходят грубейшие нарушения закона. Например, одиночное пикетирование — в рамках этого не очень хорошего законодательства разрешается проведение одиночных пикетов без всякого согласования с властью. Куда угодно человек может выйти с плакатом. Если будет использована нормативная лексика, он может стоять хоть на Красной площади и требовать, допустим, отставки Путина. Конечно, этого власть допустить не может. Поэтому очень часто людей, стоящий в одиночном пикете, — ну, например, если я стою, меня не задерживают. Но я человек известный. А если стоит менее известный человек, его могут задержать, спровоцировать, например. Вот он стоит в одиночном пикете, к нему подскакивает человек, тоже держит кусок картона в руках, а полиция уже ожидает, это подстава такая. Их сразу забирают, говорят: «У вас был не одиночный пикет». А дальше человека судят, штрафуют. Кстати, за последние годы сумма штрафа была сильно увеличена, штрафовать могут до 30 тысяч рублей, а в отдельных случаях за проведение несогласованных акций и т. д. организаторов этих акций могут осудить до сотен тысяч рублей. То есть штрафы совершенно неподъемные. И таких случаев все больше и больше. Я бы сказал, что этих случаев просто тысячи уже в 2017 году, и количество таких задержаний каждый год растет. Идет эскалация таких задержаний по статьям, связанным с проведением массовых акций. Но кульминацией в последнее время были акции, связанные с призывами Навального. 26 марта только в Москве задержали около тысячи человек. 12 июня опять-такие в Москве задержали около тысячи человек. По России тоже сотни человек были задержаны и 26, и 12. Само задержание идет незаконно во время таких массовых акций. Я начал с одиночного пикетирования, но задерживают и на массовых акциях также. Происходят незаконные задержания, потом незаконное оформление в отделениях полиции, фактически полиция совершает уголовное преступление каждый раз. А потом, когда материалы идут в суды, то суды тоже совершают уголовное преступление, потому что они несправедливы и незаконно принимают решения. Существует презумпция справедливости полиции и презумпция виновности задержанного. Суды ведут себя, грубо нарушая и Конституцию, и законодательство.

В.И.: Презумпция виновности означает, что однозначно виновен?

Л.П.: Да, любой человек, задержанный полицией, однозначно виновен. Конечно, это все правозащитники оспаривают в российских судах, и это все безнадежно. Идет накопление таких вот решений судов несправедливых. В связи с этим направляются обращения в ЕСПЧ о незаконности решений. И конечно, количество таких обращений сейчас увеличивается в последнее время. Очень много этим в течение последнего года занималось, в том числе, движение «За права человека». Только мы в течение года направили около 70 жалоб в ЕСПЧ. У нас в этом направлении работает юрист Олег Безниско. Он вообще должен был бы заниматься многими вопросами, но занимался только этим, потому что мы видели, что это крайне важно. Если оценивать ситуацию, которая в России складывается, можно точно сказать, что это массовые политические репрессии. То, что было в советское время. Но только в советское время были массовые политические репрессии уголовного характера. И мы знаем, что это страшная была история, что миллионы людей сажали в лагеря, даже расстреливали, то сейчас массовые политические репрессии административного порядка. Они, конечно, намного мягче. Но что дальше будет, мы не знаем. Если власти привыкнуть к тому, что можно проводить массовые политические репрессии в административном порядке, то не за горами и массовые политические репрессии уголовного порядка. Хотя они сейчас есть, но не массовые. Надо остановить эти репрессии, мы это пытаемся делать. И мы видим, что сейчас это можно сделать только с помощью обращения в ЕСПЧ. И буквально на днях мы получили информацию о том, что коммуницированы более 20 жалоб, из них около трети — это обращения движения «За права человека». Поэтому можно считать, что это достижение в том числе и нашего движения. Там по 20.2 и по 20.2.2 коммуницированы жалобы. Это большой успех. Более того, ускоренно сейчас принимаются коммуницирования. Мы знаем, что решения в ЕСПЧ принимаются очень долго. Очень часто бывает так, что через 10 лет коммуницируется жалоба. Жалоба поступила, а через 10 лет она только коммуницируется, а потом еще в течение года рассматривается, принимается решение. А сейчас получилось так, что по нашему обращению были коммуницированы жалобы, которые направлялись в январе 2017 года. В течение полугода были коммуницированы жалобы. Это говорит о том, что ЕСПЧ большое внимание уделяет этим жалобам.

В.И.: А почему уделяет внимание? Потому что больше жалоб стало поступать?

Л.П.: Да, они согласны с моей оценкой, что это политические репрессии. Решение-то они не приняли еще, поэтому я не могу сказать, что будет написано в решении. Но если жалоба коммуницирована, то вероятность положительного решения в пользу обратившегося очень большая. Я думаю, порядка 80−90%.

В.И.: А какие дела в основном доходят до ЕСПЧ, если брать статью 20.2 и 20.2.2? Периодически в сети можно наткнуться на информацию — совершенно нелепейшие случаи задержаний есть.

Л.П.: Если мы говорим о 20.2, то это, как правило, связано с задержанием, либо одиночные пикеты, и у нас, в нашем движении есть такие обращения, либо участие в коллективных акциях, но при этом незаконное задержание. Это против гражданских активистов. Здесь действительно можно говорить о политической мотивации. Но вот 20.2.2 — у нас коммуницировано 4 жалобы, там, конечно, нелепые есть случаи. Я неслучайно говорил, что больше 3 не собираться. Есть случай девушек, которые фотографировали, у них были ручные голуби, на улице девушки предлагали с ними сфотографироваться проходящим гражданам. И за эти фотографии брали небольшие деньги. Просто уличная акция, творческая, скажем так. Она, казалось бы, никому не угрожает. Тем не менее, их арестовали, судили и оштрафовали. Слава богу, не посадили. Или были случаи задержания художников, которые рисовали на улице портреты. Или случай задержания довольно известного музыканта, который играл на пиле на улице, виртуозно играл. Вы знаете, что есть возможность извлекать музыкальные звуки из разных инструментов. Его тоже задержали, потому что вокруг него столпились люди. Якобы эти люди мешали порядку прохождения по тротуару. Ясно, что это совершенно нелепая история. Это говорит о том, что власти уже своей тени начинают бояться. Это не украшает нашу страну. Позорит, я бы сказал.

В.И.: Говорите, что быстро реагирует ЕСПЧ на эти жалобы, которые поступают. Полгода прошло, а уже некоторые были коммуницированы. А какое развитие событий сейчас возможно? Каждый из вариантов.

Л.П.: Возможно, что собирается материал для принятия пилотного решения. Я надеюсь, что будет принято. Есть такой порядок принятия у ЕСПЧ пилотного решения. Это означает, что все другие жалобы, также связанные с задержанием во время акций по статьям 20.2 и 20.2.2, будут рассматриваться в ускоренном порядке и будут автоматически выигрываться, будет автоматически приниматься решение. И это будет очень серьезное давление на ситуацию, которая сейчас складывается в России. Тогда у России будет два варианта — либо принципиально изменить ситуацию и выполнять Конституцию, условно говоря, не задерживать на улицах людей провокационным таким образом и судить справедливо. Если были массовые беспорядки, да, надо наказывать людей. Если это мирная массовая акция, то человека не наказывать, потому что в Конституции написано, что граждане имеют право мирно демонстрировать свою позицию, в том числе, на улицах Москвы, проводя собрания, пикетирования, митинги. А если эта акция сопровождается насилием, например, переворачиваются и жгутся машины, разбиваются витрины, происходят грабежи магазинов, тогда да, это действительно массовые беспорядки, за это людей надо наказывать и сажать.

В.И.: Один вариант развития событий — что будет принято пилотное решение, и все в дальнейшем поступающие по этим статьям дела будут решаться по шаблону, в ускоренном порядке проходить. Еще какой вариант?

Л.П.: А второй вариант, что Россия может выйти из ЕСПЧ тогда под этим давлением. Я надеюсь, этого не произойдет.

В.И.: Насколько это долгосрочная перспектива, насколько велики шансы? И именно из-за этих дел или там целый ворох всего?

Л.П.: Разговор давно уже идет, что Россия — суверенная страна, она не должна подчиняться решениям ЕСПЧ. Регулярно на эту тему говорят. Но это высказывания ангажированные. Об этом надо говорить более подробно и взвешенно. Потому что даже некоторые европейские страны тоже не выполняют все решения ЕСПЧ. Это ведь не математика, что есть аксиомы, которые должны железно выполняться. Например, в большинстве стран европейских ЕСПЧ считает, что заключенные имеют право даже голосовать. Недавно была такая жалоба из России направлена, ЕСПЧ принял решение в пользу обратившихся российских граждан, но Россия отказалась выполнять это решение. Не только Россия отказывается выполнять такие решения ЕСПЧ, что заключенные должны голосовать, есть и другие страны. И в этом ничего страшного нет, отдельные решения могут не выполняться. Но это не значит, что надо выходить. Когда это отдельный случай, могут быть противоречия в Конституции, сложные случаи, это может обсуждаться. Не надо сразу нам, правозащитникам, в панике говорить, что все, Россия выходит из ЕСПЧ. И властям не надо говорить, что все, мы не подчиняемся этому решению, вообще выходим из ЕСПЧ. Да, в этом случае компромисс не достигнут. Может, чуть позже договоримся. Но тот случай, который мы с вами обсуждаем, носит другой характер. У нас не прописано право заключенных голосовать, участвовать в политических выборах. В Конституции этого нет. А то, что мы с вами обсуждаем, — Россия нарушает свою собственную Конституцию. И ЕСПЧ говорит: «Друзья, выполняйте собственную Конституцию». ЕСПЧ указывает, что вот в этом месте Конституция и Европейская конвенция по правам человека не противоречат друг другу, наоборот, поддерживают друг друга. От нас требуют выполнять собственную Конституцию. Конечно, было бы нелепо, если бы на основании этого Россия выходила бы из юрисдикции ЕСПЧ. Если бы Россия была последовательна, она тогда должна была бы менять Конституцию и запретить российским гражданам мирно, без оружия отстаивать свое право на улицах Москвы. Конечно, это было бы принципиальное изменение Конституции. У нас же власть до сих пор говорит, что они строят демократию. Может быть, особый путь у России — строить какую-то суверенную демократию. Но пока Путин не отказывался от построения демократии в стране.

В.И.: То есть два варианта развития событий — либо пилотное решение принимается, либо Россия выходит?

Л.П.: Нет, пилотное решение принимается, и Россия выполняет его.

В.И.: А второй вариант — что мы выходим и в принципе не слушаем ЕСПЧ. А третий вариант, что ЕСПЧ отклоняет эти дела?

Л.П.: Это маловероятно.

В.И.: Давайте к следующей теме перейдем. Предлагаю далеко не уходить от темы митингов. Правильно я понимаю, что все это время велась кропотливая работа по мероприятиям 26 марта, 12 июня, и сейчас можно сказать, что определенный шаг сделан? Документы собраны необходимые, теперь можно в дальнейшие инстанции обращаться?

Л.П.: Это естественное продолжение того, о чем мы до этого говорили. Мы говорили, что по задержаниям правозащитники были вынуждены обратиться в ЕСПЧ, не справилась с этой проблемой внутрисудебная российская система. Но было бы правильно все-таки справляться и не ждать пилотного решения и давления ЕСПЧ на российскую систему. Ряд правозащитных организаций, входящих в консультативную правозащитную группу при уполномоченном по правам человека, подготовили доклад для Москальковой о том, что, прежде всего, происходило во время акций 26 марта, 12 июня, возможно, дополним событиями, которые позже уже происходили, не так массово, — о политическом преследовании оппонентов в рамках этих акций. Мы договаривались в Татьяной Николаевной Москальковой, что она подготовит такое совещание, на котором будут присутствовать, возможно, руководители, по крайней мере, московского ГУВД, а может быть, представители и федерального уровня полиции. Потому что задержания происходили не только в Москве, но и в Питере, и во многих других городах. И в присутствии, глаза в глаза мы с полицейскими обсудим те незаконные задержания, которые происходили. Мы покажем им видео, которых в интернете довольно много, как полицейские подходят к человеку, который совершенно спокойно стоял, не производил никаких действий, и вдруг полиция на него набрасывается, хватает, волочет его, бросает в кутузку, при этом не объясняя, в чем его нарушение состояло. Это все грубо нарушает закон о полиции. Таких видео довольно много, мы намерены Москальковой показать это все. У нас довольно много протоколов, которые писались в отделениях полиции, одинаковых протоколов, но при этом представлены протоколы по задержанию совершенно разных лиц. Эти протоколы заранее печатаются, что абсолютно недопустимо, имеют одинаковые ошибки, одинаковые знаки препинания в нужных местах и грамматические ошибки в ненужных местах. Это тоже грубое нарушение закона. А потом принимаются решения в судах, как я говорил, в судах присутствует презумпция виновности задержанного. Этот вопрос мы тоже обсуждали с Москальковой, просили ее организовать нашу встречу с председателем Мосгорсуда. Надеюсь, что эти встречи состоятся. Сейчас пока Москалькова в отпуске. К середине августа где-то она выходит из отпуска. Я надеюсь, такие встречи состоятся. Может быть, мы эти вопросы решим все-таки, в конце концов, и договоримся, что полиция не будет задерживать политических оппонентов и даст возможность, тем более что впереди активный выборный год, и количество таких эксцессов будет только увеличиваться.

В.И.: Ориентировочные даты известны, когда эти встречи могут пройти?

Л.П.: Не могу сказать. Но хотелось бы, чтобы в течение месяца после выхода Москальковой такая встреча состоялась.

В.И.: Очень интересно посмотреть, как представители правоохранительных органов будут смотреть видео задержаний, и послушать, что прозвучит в ответ. Перспектива-то такая долгосрочная, да?

Л.П.: Нет, я надеюсь, что все-таки это в сентябре произойдет.

В.И.: Сейчас предлагаю обсудить некоторые из дел, которые ведут специалисты движения «За права человека». Переходим к колониям, местам лишения свободы. Знаю, что сейчас занимаетесь одним из громкий случаев в Брянске. Что там произошло?

Л.П.: Мы традиционно занимаемся событиями в местах содержания под стражей в тех случаях, когда там применяется незаконное физическое насилие, пытки, избиения заключенных. Более 2 недель назад мы получили жалобу на массовое избиение в брянской колонии К-1. И попросили адвокатов сходить туда. У нас был список заключенных, которые были избиты. Мы попросили президента брянской коллегии адвокатов направить туда адвоката. Он стал с нами сотрудничать, направили туда адвоката. И получилась довольно редкая даже для нас ситуация, когда в течение более 2 недель ни один из 5 или 7 адвокатов, которых туда направляла брянская коллегия, не сумел попасть в колонию. Каждый раз находятся какие-то искусственные причины, хотя у адвоката на руках есть ордер на посещение, адвокатское удостоверение, этого достаточно по российскому законодательству, чтобы посетить конкретного заключенного, на которого орден выписан. Их в эту колонию не пускают. Совершенно очевидно, почему это делается — ждут, когда у избитых заключенных каким-то образом зарубцуются все эти раны, чтобы не было видно внешне, нельзя было сфотографировать. Адвокат имеет право прийти туда с фотоаппаратом и сфотографировать все эти синяки, нарушения здоровья, которые произошли. Ждут, когда все это зарубцуется. Совершенно наглый вызов системы исполнения наказания. Мы сейчас сотрудничаем и с федеральной палатой адвокатов, туда тоже мы направили свои жалобы. Но воз и ныне там. Это просто лишний раз показывает, насколько нагло себя ведет тюремная система в России. Я неоднократно пишу на эту тему и писал. Фактически, кроме как требовать отставки директора системы исполнения наказаний Геннадия Корниенко, я не вижу другой возможности. Он за это отвечает. Видимо, это его жесткие команды — не идти навстречу. И защита садистов. Видимо, он лично защищает всех садистов в системе исполнения наказаний. Второе предположение заключается в том, что директор системы исполнения наказаний, федеральное руководство системы исполнения наказаний не имеет никакого влияния на руководство региональных УФСИН. Второе, мне кажется, даже хуже, чем первое. То есть полный развал системы, когда садисты, которые работают в регионах, полностью не подчиняются федеральному центру.

В.И.: Если разбирать то, что произошло в Брянске, — говорите, что там порядка 100 человек были избиты.

Л.П.: Да. По сообщениям родственников. Иногда бывает — вбрасывается какая-то информация, а потом довольно быстро можно убедиться — кроме этого единичного вброса, никакой информации не поступает. Видимо, это было сделано по ошибке или как провокация. А мы же здесь сотрудничаем с родителями этих избитых заключенных, мы имеем контакт с десятками родственников этих заключенных. Из Брянска выходили уже заключенные за это время на свободу, сроки кончались. И мы имели возможность взять интервью у бывших заключенных в этой брянской колонии. И они рассказывали о том, что избиения были. Совершенно никаких сомнений в том, что факт избиений существовал, у нас нет.

В.И.: Продолжая тему, есть у вас случай, в котором пострадал инвалид 3 группы. У меня просто от таких историй волосы дыбом встают, даже не знаю, как про это говорить.

Л.П.: Можно говорить просто о текущих делах, которые к нам приходят. Они не всегда, может быть, так уж интересны. Но чтобы показать уровень того бесправия, в котором у нас граждане находятся, могу рассказать о случае, который вчера произошел. Пришла многодетная мать. Она живет в городе Коломна Московской области. И она говорит о том, что они абсолютно бесправны по отношению к местным полицейским. Местные полицейские ведут себя, как варвары, как захватчики. В конкретном случае было так, что ее сына, инвалида 3 группы, причем, как она говорит, по слабоумию, я не знаю точный диагноз, ему 21 год. Он не в психиатрической больнице находился, но он недоразвитый. Может быть, какую-то коррекционную школу окончил, не знаю точно. Случай был такой — его друзья позвали куда-то, предложили поехать на машине, за рулем был не он. Они ехали на этой машине, а потом полицейская машина их стала догонять. Ребята бросили машину и убежали. А он, в силу того, может быть, что он инвалид, а может быть, он не понимал, зачем надо бежать, остался в машине. Его задержали. Оказалось, что машина была в угоне. Пацаны, видимо, взяли покататься машину, а может, всерьез ее угнали, не знаю. Но его стали принуждать к тому, чтобы он дал показания, что он занимался угоном. Само по себе нелепо, что он не убегал — он сидел в машине, его забрали. И не он был за рулем, у него нет водительских прав. Уже это как-то странно. Но его принудили подписать какие-то бумаги. Каким образом? Ему реально сказали, что «мы тебя сейчас изнасилуем». Реально производили действия — его раздели, сняли с него штаны, взяли полицейскую палку и сказали, что будут насиловать. Или подпиши бумагу. И он подписал бумагу, где он сознавался, что он угнал машину. Вот это сейчас происходит в России, в городе Коломна. Парня, слава богу, сразу не задержали. Он находится дома. Мама ему сделала домашний режим, не разрешает ему выходить на улицу. Дверь все время закрыта. Но полицейские все время пытаются его оттуда выманить. Причем всякими дурацкими способами. Однажды пытались штурмовать. Когда выяснили, что она ушла, а дома были только дети, в том числе, маленькие дети, они пытались взломать дверь. Когда они прибежала, полицейские уже ушли, она обнаружила детей, которые спрятались под кровать и были безумно напуганы. Слава богу, там была металлическая дверь. Ее встречает на улице участковый, угрожает ей всячески. И она не знает, что делать, пришла к нам. Дальше события, которые были сегодня, она нам уже позвонила. Она написала нам заявление, мы зарегистрировали, дали ей копию. А ее сегодня вызывали к следователю. И вызов был не очень профессиональный. Ее предупредили, что если она не придет по этому вызову, то ее просто приводом приведут. Она была вынуждены пойти к следователю. Она сказала, что была у правозащитников, оставила такое заявление. И следователь не хотел брать заявление, но, в конце концов, она всучила его, следователь прочитал, что заявление подано в движение «За права человека», что ситуация находится теперь под контролем нашего движения. И вдруг она говорит: «Все, уходи отсюда». Буквально ее выгнала, не объяснив, зачем вызывала, не взяв с нее какие-то объяснения. Все-таки вызов был основан на каких-то действиях. Она просто испугалась дальше с ней разговаривать. Она должна была посоветоваться со своим руководством, видимо. Понятно, что все это надумано, что надо дальше думать, как ей помогать. Но я еще раз хочу сказать, что это оккупанты. Полиция — это оккупанты. Чем человек ниже находится по социальной лестнице, а многодетная вдова, мать-одиночка, видимо, с точки зрения полиции, находится на самом низу социальной лестницы, с ней можно делать все, что угодно. И вот ее пугают, ради палки, ради отчетности хотят посадить совершенно бесправного, не очень интеллектуально развитого пацана многодетной матери, предполагая, что у нее не хватит сил его защищать, и отчитаться, сказать, что вот мы нашли виновного в угоне машины. Вот так ведет себя полиция в нашем государстве.

В.И.: Говорите, если из колоний поступает информация, беседуете с родственниками, выискиваете людей, которые могут выступить первоисточником. А как понять, действительно правду говорит человек, что его пытали, избивали, или придумал он все?

Л.П.: Мы закрепляем это процессуальными документами. Мы находим адвоката. Причем не каждый адвокат пойдет, не каждому адвокату можно доверять. Нам надо найти в регионе адвоката, которому мы можем доверять. В большинстве регионов мы пытаемся находить таких адвокатов. Иногда, как в Брянске, прямо обращаемся к президенту адвокатской палаты, а он человек публичный. И у нас есть хороший контакт с руководством федеральной палаты адвокатов. Поэтому мы таких адвокатов находим. Адвокат идет в колонию и проводит адвокатский опрос заключенного. И это уже процессуальный документ. Заключенный подписывается под тем показаниями, которые он дает адвокату.

В.И.: Как часто случается, что в дальнейшем, даже за подписью документа, оказывается, что обманул человек, наговорил лишнего?

Л.П.: Чтобы заключенный это придумал, мы с этим не сталкивались. А вот то, что по этим заявлениям уголовное дело не возбуждается, следствие отказывается возбуждать уголовное дело, говорит, что заключенный все придумал, а возбуждают уголовное дело уже за ложный донос на этого заключенного, — с такими фактами мы сталкиваемся. Сейчас у нас в Кирове есть такой заключенный. И в Саратове был такой. К сожалению, таких случаев довольно много. Это говорит о том, что у нас работает слаженная репрессивная машина, в которую включены не только садисты в колониях, но и прокурорские работники, которые покрывают этих садистов. И судьи, в том числе.

В.И.: Спасибо, что побеседовали с нами. Наша программа подошла к концу. Это программа «Вторник со Львом Пономаревым». До свидания.

Источник: Радио СОЛЬ, 8.08.2017