Russian English

Полицейское насилие: когда можно бить и когда нельзя

Татьяна Локшина

Е.Альбац― Добрый вечер! 20 часов и 4 минуты. В эфире радиостанция «Эхо Москвы» программа «Полный Альбац». У микрофона — Евгения Альбац. И я начинаю нашу программу, посвященную ключевым событиям недели, тем событиям, которые будут влиять на политику ближайших недель и месяцев.

2 389 человек — столько по данным правозащитного ресурса ОВД-Инфо было задержано на двух протестных акциях под лозунгом «Вернем себе право на выборы!», которые прошли 27 июля и 3 августа в Москве. Обе акции не были согласованы властью и проходили исключительно сообразно статье 31-й Российской Конституции, которая гарантирует согражданам собираться мирно, без оружия.

Московские суды за неделю рассмотрели 1043 административных дел по статье 20.2 КоАП «Нарушение правил публичных мероприятий». Об этом сообщил руководитель международной правозащитной группы «Агора» Павел Чиков.

Еще 9 человек уже задержаны по подозрению в участии в организации массовых беспорядков. Это уже уголовная статься. Уголовное дело было заведено СК после того, как мэр Москвы Сергей Собянин зачитал по телесулферу, что «в Москве прошли массовые беспорядки». 3 человека задержаны за угрозу насилием сотрудникам Росгвардии и полиции.

Незарегистрированные кандидаты, которые все сидят, кроме Любовь Соболь, которую оштрафовали на 300 тысяч рублей. Кажется вступают в фазу конвейерных посадок. Этот принцип хорошо известный по временам советской власти — и сталинской эпохи, и брежневской, — когда политического зэка, отсидевшего свой срок, берут прямо на выходе и навешивают ему следующий срок. Так в июне поступили с Леонидом Волковым из ФБК, ровно так же сегодня снова отправили за решетку Константина Янкаускаса, муниципального депутата, который отсидел 7 суток за акцию 27-го июля и тут же был задержан и получил следующие 10 суток.

Сегодня же на пикете в поддержку студента Высшей школы экономики Егора Жукова, которого отправили за решетку по подозрению в организации массовых беспорядков (Егору 21 год и ему грозит до 5 лет тюрьмы), задержали 5 молодых людей, которые стояли в одиночных пикетах. Полиция решила, что коли они передавали друг другу плакат, то это не одиночный пикет, а несанкционированное массовое мероприятие.

Многие слушатели «Эха Москвы» следили за видеотрансляциями и, вероятно, видели, как жестоко задерживали людей, которые ровным счетом ничего не делали, которые просто стояли или просто шли — задерживали, избивали и потом закидывали в автозаки. Избивали в том числе, тех, кто лежал на асфальте.

Что касается насилия со стороны протестующих, то, как я уже сказала, это обвинение предъявлено трем участникам акции.

Каковы права полиции, Росгвардии на насилие? И что делать и чего не делать людям, которые воспользовались своим конституционным правом мирно и без оружия участвовать в демонстрациях и шествиях? Вот об этом мы и будем говорить сегодня в студии «Эха Москвы».

Я пригласила для разговора Вадима Юрьевича Прохорова, адвоката. Вадим, здравствуйте.

В.Прохоров― Здравствуйте.

Е.Альбац― Я хочу сразу предупредить, что Вадим Прохоров — адвокат The New Times и мой адвокат, и он также защитник Ильи Яшина.

Ирина Анатольевна Алебастрова, доктор юридических наук, доцент в департаменте публичного права в ВШЭ. Здравствуйте, Ирина Анатольевна. И Татьяна Иосифовна Локшина, заместитель директора по Европе и Центральной Азии Human Rights Watch. Татьяна, прежде всего, написала, что она специалист по постсоветскому пространству. Здравствуйте, Татьяна.

Т.Локшина― Нечего добавить.

Е.Альбац― Итак, мой первый вопрос вам, Татьяна. Ваш муж Александр Верховский — член СПЧ. Вы сами были 3 августа на акции на бульварах. Какова ваша оценка того, как вели себя участники акции «Вернем себе право на выборы», с одной стороны, и сотрудники Росгвардии и полиции, с другой стороны?

Т.Локшина― Были мы на бульварах, собственно, и в эту субботу и в прошлую субботу. И оба раза мы не сталкивались ни с какими насильственными действиями со стороны, собственно, демонстрантов. Люди вышли на мирный протест. В эту субботу люди просто шли по бульварам. Они шли по пешеходной зоне, они никоим образом не препятствовали движению пешеходов. Они никого не трогали.

Но в то же время сотрудники полиции и Росгвардии фактически превратили центр города в огромную зону спецоперации. Именно они блокировали передвижение, именно из-за них невозможно было пройти.

И, глядя на то, как задерживают людей, я зачастую думала, как, вообще, сотрудники выбирают, кого задержать? Иногда берут тех, у кого есть плакаты. Иногда берут тех, кто выкрикивает лозунги. Иногда берут тех, кто не выкрикивает лозунгов, у них нет плакатов. Иногда со всей очевидностью забирают людей, которые не имеют никакого отношения к протестам и протестующим, которые просто оказались в центре города в это конкретное время, которым просто не повезло.

Зачем это делается? Для того, чтобы запугать. Такое наше основное впечатление от этих событий.

Е.Альбац― А что происходит в республиках бывшего Советского Союза? Насколько то, что сейчас происходит у нас, в Москве, похоже на то, что происходит там?

Т.Локшина― Очень сильно зависит, о каких именно бывших союзных республиках Советского Союза, государствах идет речь. Скажем, в Грузии относительно недавно были масштабные протесты, которые российские власти охарактеризовали как антироссийские протесты, собственно, после который в очередной раз отменили прямые перелеты из России в Грузию. Вот на этих протестах использовались резиновые пули и использовался слезоточивый газ. Это, вообще, достаточно типичная тактика для республик Закавказья. И используется она непрофессионально, используются непропорционально…

Е.Альбац― В ответ на что используется?

Т.Локшина― В ответ на эскалацию протеста.

Е.Альбац― Что значит, на эскалацию протеста? Конкретно, в какой момент использовали слезоточивый газ?

Т.Локшина― Использовали эту тактику в той ситуации, когда фактически протестующие демонстрировали свое намерение оккупировать здание парламента.

Е.Альбац― Что значит, демонстрировали намерение? Не понимаю.

Т.Локшина― Рвались к зданию парламента и пытались туда прорваться. Просто то, что происходит сейчас в Москве — это не вопрос ответа полиции, Росгвардии на какие-то противозаконные действия со стороны протестующих. Как раз никаких противозаконных действий протестующие не осуществляют.

Их ставят в довольно специфическую правовую ситуацию. Фактически сажают в правовую ловушку. Санкционировать акцию в том месте, в котором его хочется проводить, чтобы она была заметной, чтобы она была успешно, совершенно невозможно. Автоматически любая акция с их стороны становится несанкционированной. Дальше ее разгонят как несанкционированную, применяя жесткую силу.

Е.Альбац― Спасибо. Это была Татьяна Локшина, из Human Rights Watch.

Вадим Прохоров, статья 19-я закона о полиции «Порядок применения физической силы и специальных средств и огнестрельного оружия» говорит следующее. Пункт 1: «Сотрудник полиции перед применением физической силы, специальных средств или огнестрельного оружия обязан сообщить лицам, в отношении которых предполагается применение физической силы, специальных средств или огнестрельного оружия о том, что он является сотрудником полиции, предупредить их о своем намерении и предоставить им возможность и время для выполнения законных требований сотрудника полиции».

Пункт второй говорит, что «сотрудник полиции имеет право не предупреждать о своем намерении применить физическую силу, если промедлении в ее применении создают непосредственную угрозу жизни и здоровью граждан или сотрудника полиции, или может повлечь иные тяжкие последствия».

Вот у меня к вам вопрос. Вот я сама провела 4 часа на акции 27 июля и 2 часа на акции 3-го августа и я наблюдала задержания. 7 задержаний я наблюдала 3 июля, например, на Трубной площади. Я видела, что никого сотрудники Росгвардии не предупреждали. И это происходило мгновенно. Вдруг кого-то выхватывали и тащили. Если не дай бог человек за кого-то хватался, то тут уже вступали в сиду дубинки.

Вопрос первый: действует ли этот закон о полиции в отношении Росгвардии?

В.Прохоров― Вы процитировали статью 19-ю закона о полиции. Это 5-я глава закона о полиции, которая как раз регламентирует применение физической силы, специальных средств (что это такое, это отдельный разговор) и оружия. И принят этот закон был в 11-м году, который многие сейчас и тогда считали либеральным годом, хотя я никогда не был в этом особо убежден.

Есть специальный закон о Росгвардии. У немножко иное название, но суть в том, что это именно федеральный закон о Росгвардии, который принят в 16-м году. Там 3-я глава, в первую очередь, регламентирует те же самые вопросы. И минимальное сравнение этих двух законов, принятых в 11-м году и в 16-м — вроде бы разница 5 лет не так уж велика, показывает, насколько наши власти, в общем, стремятся ни в чем себя не ограничивать, насколько эта тенденция сохраняется за 5 лет.

Ну, например, в законе о полиции статья 5-я говорит о том, что при любых обстоятельствах сотрудник полиции должен при обращении к гражданину представляться, как вы правильно заметили: свою фамилию, должность, причину обращения и так далее. В законе о Росгвардии это относится только в случае проникновения в транспортные средства почему-то. В остальных случаях это вообще не регламентируется этим законом, что, с моей точки зрения, является совершенно безобразным.

Далее. Применение водометов как специальных средств в законе о полиции ограничено погодой выше 0 по Цельсию, то есть ниже применять нельзя. Гуманизм такой. В закон о Росгвардии уже такого нет, можно применять вне зависимости от погодных условий.

Е.Альбац― В каких случаях все-таки сотрудники Росгвардии могут применять насилие?

В.Прохоров― Это немного другой вопрос. Вы правильно зачитали. Примерно такие же нормы содержатся в законе о Росгвардии. Грубо говоря, если нельзя, но очень хочется, то можно. В случае, если они считают, что создается угроза им самим, гражданам, их законным интересам и так далее, и идет отсылка, что применение физической силы регулируется федеральными законам и иными нормами. Конкретизация абсолютно минимальна.

При применении оружия, правда, требуется предупреждение. Но в случае опять же, если есть непосредственная и срочная угроза, то этим можно пренебречь.

Более того, я скажу, что если вы внимательно почитаете закон как о Росгвардии, так и о полиции специальных средств — а это, если мне память не изменяет, 20-я статья закона о полиции и 21-я, кажется статья закона о Росгвардии, — только именно специальные средства ограничены в отношении беременных женщин и лиц с признаками инвалидности. В отношении физической силы, как это не прискорбно, ни в том, ни в другом законе я этого не нашел.

А когда может применяться физическая сила? Опять же возвращаемся к этим законам. Для пресечения преступления, правонарушения. Что такое правонарушение? Человек перешел улицу на красный свет. Теоретически это нарушение, которое можно пресекать.

Е.Альбац― В законе о полиции говорится, что сотрудник полиции перед применением физической силы, специальных средств или огнестрельного оружия обязан сначала предупредить, представиться. А дальше он должен предоставить возможность человеку либо выполнить его законные требования…

В.Прохоров― Или пресечь противоправные действия…

Е.Альбац― Либо, если этот человек отказывается, тогда применить физическую силу. Я утверждаю, что в тех случаях, которые я непосредственно наблюдала своими глазами, люди не представляли никакой угрозы для окружающих. Это пункт первый. Им не была предоставлена возможность выполнить законное (а в данном случае незаконное) требование работника Росгвардии не стоять в сквере или на площадке перед сквером.

В.Прохоров― И ни разу не представлялись, это точно.

Е.Альбац― Во всяком случае, я не слышала. Я хочу вас спросить. Меня интересует легалистский конкретно подход, Вадим. Скажите мне еще раз, пожалуйста, вот в интернете и в трансляции мы видели кучу кадров, как избивали дубинками людей, в том числе, людей, которые лежали на асфальте, — эти люди могут подать иски к сотрудникам Росгвардии?

В.Прохоров― С моей точки зрения, это, безусловно, превышение должностных полномочий сотрудниками Росгвардии и полиции, независимо от того, каким законом регулируется их деятельность.

Е.Альбац― Должны ли они при этом знать фамилию, имя, отчество, номерной знак сотрудника Росгвардии.

В.Прохоров― Очень хорошо как раз в YouTube есть запись человека, зверски избиваемого ровно тогда, когда он попросил сотрудника — я не помню, то ли Росгвардии, то ли полиции, — какого-то из сотрудников правоохранительных органов представиться. Вот как только он задал ему этот вопрос, его начали избивать. Как раз этот сюжет, собственно, и содержится в YouTube. Поэтому, да, конечно.

Е.Альбац― А есть ли прецедент, когда удавалось выиграть дело протии представителя правоохранительных органов за превышение власти?

В.Прохоров― Вы знаете, по публичным мероприятиям и лично такого не помню. Удавалось выиграть административные дела в отношении незаконного задержания и так далее. И ваш покорный слуга иногда в этом участвовал. Что касается именно ответственности сотрудников Росгвардии или полиции за превышение полномочий при разгонах митингов, при пресечении несогласованных, как они полагают, публичных мероприятий, то я не припомню, что кто-нибудь из них когда-нибудь был привлечен к ответственности.

Это общая практика. Предлагают: «Идите жалуйтесь». На кого жаловаться непонятно, потому что эта бляха не видна. А как это реально происходит на практике, я сам убедился в ночь с 27 на 28 июля, когда вместе с Ильей Яшиных 10 архаровцев из 2-го полка 5-го батальона ГУ МВД России по Москве — это мы случайно увидели один из шевронов — везли нас на автобусе по Москве. Никто не представлялся, не объяснял ни причину задержания, ни конечную цель поездки, ничего. Вот что с ними можно было сделать? В случае оказания сопротивления, разумеется, собственно говоря, нам просто подвесили бы еще одну статью.

Дальше уже можно попытаться обжаловать их действия, в том числе, подавать заявление о преступлении в порядке статья 141 УПК, а когда вам откажет Следственный комитет, потому что э то его, в принципе, подследственность — обжаловать отказ. И так далее, то есть долгая интересная жизнь после этого наступает.

Но реально эффективных мер воздействия, тем более, когда высшие должностные лица заявили, что Росгвардия поступала абсолютно правильно, на сегодняшний день весьма ограничены.

Е.Альбац― Ну, это заявил мэр Москвы. Ему же подчиняются правоохранительные органы. Это компетенция президента. Президент ничего не заявлял, что Росгвардия поступала правильно.

В.Прохоров― Ну, отошли немножко на 7 лет назад: «Размазать печень по асфальту» — заявил говорящая голова президента.

Е.Альбац― Это был не президент, а пресс-секретарь президента. Ирина Анатольевна Алебастрова, вы занимаетесь ровно публичным правом. Скажите мне, пожалуйста, граждане могут подать иски против представителя Росгвардии в случае если невозможно идентифицировать, кто конкретно избил?

И.Алебастрова― В Конституции имеется статься о том, что государство должно возместить гражданам ущерб, нанесенный деятельность их должностных лиц. Поэтому даже опираясь на это, эту статью вполне это можно делать. Конечно, действия пострадавших нужно как-то организовать, помочь им обратиться в суд должным образом, помочь им оформить документы. Но я уверена, что это возможно.

Е.Альбац― У нас НРЗБ нормальных коллективных исков, да?

И.Алебастрова― Да, но в принципе, это возможно, это позволяет сделать Конституция.

Е.Альбац― Вы хотите что-то добавить?

Т.Локшина― Я бы хотела добавить, что есть международный правовой инструмент, который регламентирует использование силы со стороны правоохранительных органов. Он называется «Базовые руководящие принципы ООН по использованию силы и огнестрельного оружия сотрудниками правоохранительных органов. И там, в частности, сказано, что сотрудники правоохранительных органов должны настолько, насколько это возможно использовать ненасильственные методы в своей работе до того, как прибегают к использованию силы и огнестрельного оружия.

И в той ситуации, когда совершенно неизбежно использование силы и нет никакой другой опции, сотрудники должны проявлять сдержанность в своих действиях и действовать исключительно пропорционально серьезности угрозы и серьезности того нарушения, которое они пытаются пресечь.

Е.Альбац― Ну, это как декларация прав человека. В какой степени это распространяется на Россию?

Т.Локшина― По факту, как мы видим на примерах многочисленных последних лет это на Россию не распространяется. Митинги жестоко разгоняются.

Е.Альбац― Спасибо. Она на нас не распространяется. Так чего мы будем о ней говорить? Знаете, если мороз, то холодно…

И.Алебастрова― Давайте тогда и про Конституции говорить не будем, потому что она по факту во многих своих аспектах не распространяется…

Е.Альбац― Конституция у нас — закон прямого действия. Если бы то, что вы процитировали, было бы законом прямого действия для Российской Федерации, тогда это имеет смысл рассматривать.

Т.Локшина― Я думаю, что если побитые люди будут подавать в Европейский суд по правам человека, у них очень хорошие перспективы. Я в этом, собственно, не сомневаюсь.

Е.Альбац― Спасибо.

Ирина Анатольевна, расскажите, пожалуйста, как происходит в других странах? Сейчас в интернете можно много прочитать и не только в интернете, а это говорится и по российским пропагандистским каналам и в различных прокремлевских ресурсах, что точно так же происходит в на Западе.

И, собственно, мы, действительно. видели, как разгоняли демонстрации «желтых жилетов» во Франции. Мария Захарова, представитель МИД заявила 31 июля после того, как МИД Франции выразил свой протест в связи с тем, что происходило на улицах Москвы 27 июля и в связи с тем, что было задержано 2388 человек, ответила в том смысле, что «вы посмотрите на себя». И сказала, что в ходе многомесячных протестов «желтых жилетов» погибло 11 человек и больше тысячи получили травмы.

Мы также помним, как в Нью-Йорке разгоняли Occupy Wall Street. Я хорошо помню, как в Лондоне и Гётеборге разгоняли протест антиглобалистов. Там, правда, жгли машины, разбивали стекла и так далее, и то же самое, как вы знаете, происходило во время протестов «желтых жилетов». Но, тем не менее, вот расскажите, какая практика существует на Западе?

И.Алебастрова― Действительно, разница существенная. Законодательство об охране общественного порядка зарубежных стран предусматривает применения насилия полицейскими только в случае применения актов насилия самими демонстрантами.

Е.Альбац― То есть сначала акт насилия со стороны демонстрантов…

И.Алебастрова― Конечно.

Е.Альбац― А на это следует ответ.

И.Алебастрова― По поводу 11 погибших обеспокоенность выражало правительство Франции, обеспокоенность выражал президент Макрон. И они совершенно официально заявляли, то ни один из этих людей не погиб от действий полиции. Это произошло в давках, это произошло в ходе того, как они устраивали пожары. 1 случай был особенно вопиющим, когда не участвовавший в манифестациях, в протестах водитель автомобиля врезался во впереди стоящий грузовик, который затормозил, потому что дорогу ему загородили как раз манифестующие.

В связи с этим как раз, по моему мнению, надо выражать обеспокоенность совершенно противоположным обстоятельствам. Должна ли власть доводить до этого, что люди гибнут, что манифестующие причиняют вред друг другу? Где найти эту золотую середину? Это очень трудный вопрос.

Но на ваш вопрос ответ совершенно однозначный : только в случае применения актов. Кстати говоря, даже разгонять демонстрации, прекращать принудительно только за то, что они несанкционированные, в законодательстве западных стран в соответствии с решениями ЕСПЧ нельзя, даже не то что применять акты насилия. Это штрафы. Они могут быть разными. Скажем, от 3 евро в Молдове до 100 тысяч в каком-то из кантонов в Швейцарии, там 80 тысяч… ЕСПЧ относительно Швейцарии указывало, что чрезмерно охлаждают эффект оказывает такой большой размер штрафов. Но это штрафы организаторам мероприятия. Это штрафы участникам, я уж не знаю детали, как они их вычисляют. Но это штрафы.

Они называются спонтанными, они называют стихийными, они называются несогласованными. Где-то проводятся различия между этими разновидностями манифестаций, где-то не проводятся. Так вот манифестантам, которые не уведомили о проведении соответствующего мероприятия, должно быть предоставлено время НРЗБ 6 часов для того, чтобы они высказались и только после это го им предлагают разойтись. Если они этого не делают, их по окончании мероприятия приговаривают к штрафам, назначают штрафы.

Е.Альбац― То есть уголовных дел за это не заводят?

И.Алебастрова― Вы знаете, ведь штраф — это и мера уголовной ответственности. Я уж не знаю, какой вид ответственности предусматривается, но штраф. Скорей всего, штраф.

Е.Альбац― То, что Татьяна говорила о том, что в Грузии при разгоне демонстрантов, которые вроде бы пытались захватить здание парламента, применялись резиновые пули и слезоточивый газ. Мы знаем, что несколько человек пострадали — там лишились глаза и так далее. А вот как же тогда в Грузии? Как это укладывается в европейскую практику?

И.Алебастрова― Что касается слезоточивого газа, то его применение законодательством ряда стран предусмотрено, но только в случае совершения актов насилия — поджога, предположим, вандализма, в некоторых странах — применения насилия к полицейским. Что же касается стремления прорваться в здания государственной власти — нет, я такого случая не мгу назвать.

Е.Альбац― Мы должны сейчас прерваться и уйти на новости и рекламу, а после этого вернемся в студию «Эхо Москвы».

НОВОСТИ

Е.Альбац― Еще раз добрый вечер! Это «Эхо Москвы», у микрофона — Евгения Альбац. И здесь мы обсуждаем с экспертами вопрос полицейского насилия, в каких случаях возможно полицейское насилия на Западе, что происходит у нас.

Вот только что, перед тем, как мы ушли на перерыв, Ирина Анатольевна Алебастрова, доктор юридических наук из ВШЭ говорила о том, что на Западе полицейское насилие применяется только как ответ на насилие со стороны участников демонстрации, которые начинают жечь машины, бить витрины, переворачивать машины и так далее. Правильно, да?

Вот еще о чем я хотела вас спросить Вадим Прохоров. Возбуждение уголовное дела по статье о массовых беспорядках предполагает большие уголовные сроки, да? Это 212-я статья.

В.Прохоров― Это 212-я статья. Она состоит из 4 частей в нынешней её редакции. Несколько лет назад, после событий 12-го года ее существенно поправили. Кстати сказать, поправили и сроки. Максимально — это 1-я часть, это за организацию беспорядков, а это, извините, от 8 до 15 лет. Далее участие — это, если мне память не изменяет, от 3 до 8 лет. Призывы, собственно говоря, к осуществляемым массовым беспорядкам. И 4-я часть достаточно любопытная — это подготовка лиц для совершения массовых беспорядков.

Видимо, напуганные разными муссированными слухами о специальных лагерях в странах НАТО — вот этими сюжетами на НТВ, я так понимаю, что власти, да, видимо, и депутаты, те, кто причастен был к принятию этого закона, внесли специальную эту 4-ю часть статьи 212-й. вот 1-я часть (от 8 до 15), по которой, слава богу, пока нет никаких обвиняемых и подозреваемых, поскольку они не установлены — а я-то убежден, что и беспорядков никаких не было — это да, действительно, существенные, длительные сроки.

Е.Альбац― Вот смотрите, ЕСПЧ, который рассматривал дела нескольких осужденных по известному Болотному делу — я напомню нашим слушателям, что была акция 6 мая 2012 года, которая российскими правоохранителями характеризовалась как массовые беспорядки и 3 десятка человек пошли по этапу за участие в том, что российские власти называли массовыми беспорядками, — и, в частности, например, по делу Ярослава Белоусова, который получил срок по Болотному делу, ЕСПЧ предписал следующее: «Какими бы ни были намерения организаторов, они не призывали к насилию и не демонстрировали признаков того, что они готовы к нему прибегнуть.

Достаточно тщательный осмотр на подходах к месту проведения митинга не выявил наличия у протестующих оружия или иных, вызывающих тревогу предметов, если не считать нескольких палаток, может быть, и запрещенных, но по своей сути неспособных причинить какого-либо вреда. То, что заявитель скандировал политические лозунги, например, «Один за всех и все за одного!» и «Пока мы едины, мы непобедимы!» нельзя считать доказательством наличия у него намерения прибегнуть к насилию.

Пункт 172: С учетом вышеизложенного Европейский суд полагает, что митинг на Болотной площади подпадает под действие статьи 11-й Конвенции и признает, что заявитель воспользовался защитой статьи. (Статья 11-я Конвенции ЕС — это право на митинги и демонстрации). Кроме того Европейский суд приходит к выводу, что привлечение заявителя к уголовной ответственности и осуждение за участие в массовых беспорядках составляли собой вмешательство государства в осуществление им права на свободу собраний».

Таким образом, ЕСПЧ уже однажды опроверг квалификацию российской власти демонстрации как массовых беспорядков. При этом 6 мая, как мы помним, летели и куски асфальта и были драки и так далее. И при всем при том Европейский суд не квалифицировал это как массовые беспорядки.

Опять у меня к вам вопрос, Ирина Алебастрова и Татьяна Локшина. Что в европейском праве понимается под массовыми беспорядками?

Т.Локшина― Массовые беспорядки — это конкретный состав преступления, который предполагает насильственные действия, которые, как уже говорила Ирина, собственно, предполагает то, что горят машины, разрушается собственность; летают предметы, которые могут составлять угрозу граждан, правоохранительных органах и так далее. То есть речь идет о действиях насильственного характера.

И что касается событий на Болотной площади, то в течение года после этих событий группа международных экспертов, в основном юристов-международников сидела и разбирала, что же там происходило и есть ли хоть какие-то мельчайшие основания квалифицировать происходившее на Болотной как массовые беспорядки. И пришла к выводу: Нет, уровня массовых беспорядков ситуация не достигла.

Чего уж говорить о той ситуации, которую мы наблюдали в прошлые, позапрошлые выходные Москве, когда не было вообще никаких, даже если сравнить с Болотной, столкновений с демонстрантами полиции, когда люди просто мирно шли по улицам и за это пострадали.

Е.Альбац― Спасибо. Вам есть что-то к этому добавить?

И.Алебастрова― Я совершенно согласна с Татьяной, что в этот раз произошло еще более вопиющее нарушение Конституции, в частности, конституционного права на свободу мирных собратий. Вот, пожалуй, всё.

Е.Альбац― Вадим Прохоров, что у нас подразумевается под массовыми беспорядками?

В.Прохоров― Собственно, дефиниция во многом дана в части 1-й статьи 212-й. О чем говорится? Массовые беспорядки, сопровождающиеся — цитирую — «насилием, погромами, поджогами, уничтожением имущества, применением оружия, взрывчатых устройств, отравляющих веществ, либо предметов, представляющих опасность для окружающих, а также оказание вооруженного сопротивления представителю власти

Вот, понимаете, какие квалифицированные признаки даже в нашем, далеко, наверное, не самом благополучном в этом плане законодательстве введены под то, чтобы те или иные действия подвести под массовые беспорядки. А давайте теперь подумаем, сопровождались ли данными квалифицированными признаками действия собравшихся граждан как в мае 2012, тем более, сейчас, 27 июля и 3 августа 2019? Вообще ничего.

С моей точки зрения, у нас вот эти публичные мероприятия даже несогласованные, а, может быть, в первую очередь несогласованные происходят абсолютно просто идеально в плане… не повреждена ни одна машина, не совершен ни один поджог. И слава богу. Вообще, дисциплина людей, принимающих участие в этих акциях, я бы сказал, гораздо выше, чем те, кто принимает участие в европейских акциях, причем на порядок, на два порядка.

Но при этом, видимо, страх властей настолько велик, что даже вопреки тем квалифицирующим признакам, которые прямо дает часть 1-я статьи 121 Уголовного кодекса, они любую несогласованную акцию, собравшую достаточно количество народу (потому что если 100 человек собралось, то и бог с ними: беспорядки не беспорядки, их даже можно не разгонять), а вот когда собираются тысяч и десятки тысяч — а сейчас это тема отдельного разговора, почему мы наблюдаем именно это), — вот здесь они стараются любой ценой подвести под определение беспорядков, создать определенную информационную волну в обществе, что «видите, от кого вас охраняет Росгвардия, видите, что может случиться?

Е.Альбац― Это уже НРЗБ. Скажите мне, пожалуйста, Вадим. 9 человек задержано. Егор Жуков, студент ВШЭ, ему 21 год, ему инкриминируют, что он организовывал массовые беспорядки. Ему сидеть до конца сентября. Как тогда они собираются доказывать массовые беспорядки? Если можно только без эмоций, по факту.

В.Прохоров― Вопрос хороший, но, наверное, не ко мне. С моей точки зрения, легальных оснований нет. Можно немного экстраполировать на ситуацию 2012-го года. У кого-то из полицейских оказалась сколота эмаль зуба. При каких обстоятельствах сколота эмаль зуба?..

Е.Альбац― Подождите. Сейчас есть 3 человека, которые задержаны в подозрении, что они применяли насилие в отношении…

В.Прохоров― Это 318-я, это другая статья. Применение насилия в отношении представителя. Ну, в частности, полицейского, сотрудника Росгвардии. Она не обязательно сочетается со статьей о массовых беспорядках.

И.Алебастрова― Да, но это единственные акты, которые власти зафиксировали на сегодняшний день. В чем они состояли. Один из демонстрантов бросил урну в сотрудника полиции. Урна была очень легкая. Там прямо на видео видно, что в ней бумага, пустые бутылки, то есть она реально не могла причинить серьезного вреда. И, более того, тоже видео видно, что именно в сотрудника-то полиции урна в результате и не попала. Она отрикошетила и попала в другого демонстранта.

В.Прохоров― Еще один бросил то ли пластиковую бутылку.

Е.Альбац― Именно пластиковую. Я была там.

И.Алебастрова― Которая попала в шею.

В.Прохоров― Это еще одно применение насилия. Как это можно подвести даже под 318-ю, то есть применение насилия в отношении власти. тем более, под 212-ю, лично мне непонятно. Но, очевидно, надо наблюдать за развитием событий. И я думаю, что адвокаты эти лиц смогут НРЗБ.

Е.Альбац― Но вы считаете, что 212-я — эта страшная статья «массовые беспорядки», — следствие по ней, уже собрана группа 86 человек и так далее. Они реально собираются раскручивать такое дело или это было устрашение, чтобы остановить акцию 3 июля? Но ведь доказать хоть что-то они должны будут или нет?

В.Прохоров― Строго говоря, им и в 12-м году и в последующий год не очень-то удалось, прямо скажем, доказать. Кто-то попал под амнистию…

Е.Альбац― Но тогда хотя бы — Вадим, вспомните — летели куски асфальта, люди вступали напрямую в драку с представителями полиции. Хотя бы это.

27 июля и 3 августа ничего этого не было вовсе. Егор Жуков — я еще раз напоминаю, я видела видео, которое, наверное, многие из вас видели, — он куда-то махнул рукой, что-то такое. Студенты собирались пройти через кордон полиции, который непонятно, на каком основании закрыл проход. Объясните мне, пожалуйста, как на этом основании можно приклеивать 212-ю?

В.Прохоров― Не могу ответить на этот вопрос и не готов. Для меня это такое же удивление, как для человека, не обладающего юридическими знаниями. Но, тем не менее, факт налицо. Как я понимаю, дело возбуждено, и, очевидно, они сейчас будут предпринимать титанические усилия для того, чтобы собрать хоть что-нибудь, хотя собирать, по-моему, особо нечего.

Т.Локшина― Дело возбуждено. И упор будет делаться, скорей всего, на подготовку и организация массовых беспорядков, которые, возможно, благодаря рвению правоохранительных органов все-таки в полной мере не произошли, но, безусловно, готовились.

Е.Альбац― А что у нас за подготовку массовых беспорядков?

В.Прохоров― Допустим, призывы к массовым беспорядкам — это у нас часть 3-я, насколько я помню. Там не очень большая ответственность — до 2 лет лишения свободы. Понимаете, вот мы сейчас думаем за них, как будут развиваться события, как они будут квалифицировать. Возможно, они останется на 318-й статье, на применении насилия в отношении представителя власти. Хоть где-то они пытаются что-то найти Не знаю.

Т.Локшина― В прошлую субботу, собственно, против одного человека уже завели дело именно по поводу применения насилия. И речь идет об участнике демонстрации, который якобы сопротивлялся задержанию и в процессе задержания нанес физический вред сотруднику Росгвардии. У того — вывих левого плечевого сустава. Возможно, демонстрант был тяжелый, его было тяжело поднять. То есть когда мы говорим о насилии на этих акциях, — вот он, уровень насилия. Вот он уровень ущерба сотрудникам правоохранительных органов.

В.Прохоров― Я, кстати, хочу напомнить еще один любопытный нюанс, о котором почему-то сейчас все забыли и здесь присутствующие тоже. А что со статьей 141-й? Воспрепятствование осуществлению прав граждан. Обыск-то у Яшина был не в рамках 212-й статьи и уж, тем более, не 318-й, а в рамках этого самого уголовного дела, возбужденного, как я понимаю, по заявлению избиркома, сильно испугавшегося из-за акции 14 июля, проходившей у стен Мосгоризбиркома. И дело-то есть уголовное, оно расследуется.

Причем, как я понимаю, там та же самые следователи, кто потом осуществлял обыск дома у Яшина. Я лично принимал участие в этом в качестве адвоката. Это один сейчас из следователей вот это группы по 212-й. И, собственно говоря, что судьбой этой статьи и этого уголовного дела? Проведен целый ряд обысков. Но нет, слава богу, ни обвиняемых…

Е.Альбац― Они, наверное, прочитали, что только в отношении должностных лиц.

В.Прохоров― Наконец-то, да. Но обыски проведены. Что они с этим будут делать, посмотрим.

И.Алебастрова― Есть еще одно уголовное дело. Есть, собственно, дело в отношении якобы отмывания денег ФБК.

Е.Альбац― Это совсем другое дело.

И.Алебастрова― Вы знаете, вот я бы предположила, что эти дела, возможно, будут увязаны в одно. Потому что ФБК, он же агитировал за участие в несанкционированных акциях, и, соответственно, отмывал деньги, чтобы действовать в этом направлении.

Е.Альбац― Я сегодня как раз читала разбор одного из юристов «Руси сидящей». Для того, чтобы отмыть, эти деньги должны быть сначала криминализованы. То есть они должны быть либо от проституции, либо от казино, либо от воровства, либо еще от чего-то. Потому что, что иначе отмывается?

И.Алебастрова― Поживем, увидим. Здесь, к сожалению, логика ровно одна, она такая, старая, известная: Был бы человек — статья найдется.

Е.Альбац― Ну, это, естественно. Теперь давайте мы людям чего-то посоветуем. Я работала на акции 27 июля как журналист и на акции 3 августа как журналист. Я видел, насколько изменился настрой Росгвардии и полиции от одной акции к другой. Почему-то 3 августа они был чрезвычайно жестко настроены.

У меня было полное ощущение, что их накачали, им объяснили, что всё, кто вышли — это, конечно, на деньги Госдепа, они против Родины и Путина. Они был чрезвычайно жестки. Если 27 июля они видели, например, что я волоку ногу, потому что она у меня прооперирована, и она не пытались меня толкать и заталкивать, то 3 августа это уже никого совершенно не волновало. Если 27-го июля огни реагировали на журналистское удостоверение, то 3 августа им было совершенно плевать на то, что мы журналисты, что мы работаем, что мы выполняем конституционное право людей на информацию. Такое ощущение, что сверху им была дана команда максимально жестко.

Мы знаем, что сегодня был задержан человек, который, действительно, самым безобразным образом угрожал семьям сотрудников Росгвардии в соцсетях. Он писал под псевдонимом. Его вычислили. Сегодня с ним был проведен допрос. И издание Baza публикует каким-то удивительным образом уже полную расшифровку этого допроса. В ответ на это некая ассоциация правоохранительных органов опубликовала ответ, в котором точно так же выступила с угрозой насилия семьям протестующих.

В.Прохоров― Но их, видимо, никто не вычислил в отличии от этих.

Е.Альбац― Но канал НТВ рассказал об этих угрозах, таким образом, как-то легитимировав, введя в публичную плоскость это заявление неких силовиков, то ли фейк, то ли не фейк.

Но вот, о чем я вас хочу попросить. Понятно, что акция 3 августа была не последней. 10 августа должна быть, по-моему, согласованная акция. 10-го и 11-го. Но, тем не менее, понятно, что протест еще только в начальной фазе. Вы можете посоветовать людям, чего им ни в коем случае нельзя делать, чтобы не попасть под статью. Понятно, что посадить могут любого. Но вот что нельзя делать, чтобы не усугубить ситуацию?

. Давайте мы сейчас не будем говорить — права человека, 31-я статься Конституции и так далее. Мы живем в реальных обстоятельствах, в условиях довольно жесткого авторитарного режима, когда у власти в стране находятся чекисты.

Вот что можно посоветовать людям? Вадим Прохоров.

В.Прохоров― Первое, что я не буду советовать — это не ходить на несогласованные акции. Я сам на них хожу.

Е.Альбац― Вадик, если можно, конкретно.

В.Прохоров― Конкретно: ни в коем случае не проявлять открытую агрессию к сотрудникам правоохранительных органов. Если они могут себе это позволить, как вы это заметили, то нельзя делать это в ответ, потому что любая агрессия с их стороны обернется против самих протестующих.

Е.Альбац― Агрессия физическая, вербальная — какая?

В.Прохоров― Да любая, в общем-то. если люди вышли на публичное мероприятие, наверное, они вышли не только и не столько доказывать сотрудникам Росгвардии, сколько выразить свое мнение. Поэтому как физическая, тем более, агрессия, так и, в общем, вербальная — это оскорбления какие-то — этого делать не стоит.

А вот если стали происходить по негативному сценарию события, то если вы находитесь с друзьями или с кем-то — максимально фиксировать происходящие события. Сейчас есть все средства — смартфон, телефон. Но ни в коем случае не выкладывать в публичный доступ, пока не разобрались со всей ситуацией. Потому что зачастую именно по этим, выложенным в публичный доступ записям сотрудники правоохранительных органов потом вычисляют лица, которые, в принципе, потенциально могут стать фигурантами уголовных дел.

Е.Альбац― Спасибо.

Ирина Анатольевна, что вы посоветуете?

И.Алебастрова― Вы знаете, бремя нашей ответственности, особенно бремя ответственности участников мероприятий сегодня усиливается. Это не только ответственность за то, чтобы добиться реализации наших прав, уважать наши права, но еще и ответственность за то, чтобы наше общество не сползло к насилию. Пожалуйста, не применяйте насилие ни по отношению друг к другу, ни по отношению к оппонентам, ни по отношению к представителям власти, ни по отношению к полицейским…

Е.Альбац― Ну, вот, например, взяли человека — показывали эти кадры — у него нашли в рюкзаке нож, молоток и так далее… Это является основанием, чтобы его задержать?

И.Алебастрова― Вы знаете, относительно этого надо же разбираться. Так просто тут не скажешь. И презумпцию невиновности никто не отменял. Человек мог поехать на дачу после участия в этом мирном мероприятии. Человек мог купить этот нож поблизости, потому что его кухонный нож затупился. Да мало ли таких обстоятельств может быть? Я думаю, что в сумке каждого из нас в то или иное время при определенных обстоятельствах найти такие предметы. Я сама в эти выходные ходила…

В.Прохоров― Но, наверное, на публичные мероприятия лучше все-таки не брать.

И.Алебастрова― Лучше этого не брать — это уж точно совершенно. Я бы посоветовала ознакомиться с законодательством, которое действует.

Е.Альбац― Еще короткий вопрос. А вот, например, были задержаны несколько молодых людей 17-летнего возраста. Им вписали в постановление — к ним приехали родители — от них требовали отпечатки пальцев и сдать анализ на ДНК почему-то. Вот какие права здесь у людей?

И.Алебастрова― Право, конечно, требовать адвоката.

Е.Альбац― Я понимаю. С них имеют право собирать отпечатки пальцев и слюну для ДНК?

И.Алебастрова― Ну, нет, конечно.

В.Прохоров― Отпечатки пальцев имеют право, к сожалению, только у отбывающих административный арест. И у них, кстати, у всех сейчас собрали, вот у тех, кто уже отбывает арест по постановлению суда. В 13-м году был принят достаточно драконовский, с моей точки зрения, закон о порядке отбытия административного ареста. Вот он предусматривает такое право сотрудников учреждения — брать. Но уж точно не при первом содержании и не при у несовершеннолетних.

Е.Альбац― Татьяна Локшина, совет ваш.

Т.Локшина― Есть такая замечательная организация ОВД-Инфо, которая документирует задержания и предоставляет правовую помощь.

Е.Альбац― Это уже, когда вас взяли. Я говорю о том, когда вы пришли на акцию.

Т.Локшина― Поэтому до того, как вы идете на акцию, найдите телефон горячей линии ОВД-Инфо, забейте его в свой мобильный, и вы получите квалифицированную правовую помощь.

И еще очень важно запомнить, что в этот раз после этого протеста у задержанных изымали мобильные телефоны. Поэтому если ваше мобильное устройство очень вам дорого и стоит большие деньги, наверное, имеет смысл брать с собой телефончик простой и дешевый, и чтобы на нем, конечно, не было никакой чувствительной информации.

Е.Альбац― Спасибо. На этом мы должны уходить из эфира. Я благодарю звукорежиссера Светлану Ростовцеву, которая помогла мне сегодня вести этот эфир. И, конечно, я благодарю всех участников этой передачи. На этом всё. До свидания, услышимся через неделю.

Источник: Эхо Москвы, 5.08.2019

Страна: