23 июня в Риме состоялась встреча, посвящённая сорокалетию Хельсинкской конференции. На встрече выступил государственный секретарь Святейшего Престола кардинал Пьетро Паролин, отрывки из доклада которого публикует Katolik.ru. Тема доклада: «Святейший Престол и Конференция по безопасности и сотрудничеству в Европе: сорок лет спустя после Хельсинкского заключительного акта».
«Участие Святейшего Престола в Хельсинкской конференции стало результатом осознанного выбора, а не естественного процесса. По этому поводу были разные мнения. Кардинал Жан-Мари Вийо, госсекретарь, хотел отклонить приглашение, потому что считал, что конференция имеет ярко выраженный политический характер, и может вовлечь Святейший Престол на арену стратегических дебатов.
Однако Папа Павел VI, в унисон с монсеньором Казароли, отнёсся к приглашению довольно благоприятно, и решил принять его. «Конференция, утверждал Папа, может быть политической, но она касается в основном вопросов юридического плана и принципов, в которых Святейший Престол является особенно компетентным. И когда право признано, даже если оно не соблюдается, то это право обладает силой в себе». Этот шаг был настолько же инновационным, насколько важным, поскольку ещё с Венского конгресса в 1815 году Святейший Престол не участвовал в качестве полноправного члена в Конгрессе государств.
Статья 24 Латеранского договора 1929 года обязывала Святейший Престол быть «чуждым мирскому соперничеству между другими государствами и международным конгрессам, организованным с этой целью». Поэтому его участие прошло с оговоркой, желая действовать в соответствии с условиями и избежать всегда возможных споров. Ватиканская дипломатия вмешалась в Хельсинкский процесс прежде всего в связи с правами человека и основных свобод, воздержавшись от вопросов стратегической безопасности и политической власти, в соблюдении Латеранского договора.
Различные причины побудили Павла VI присоединиться к общеевропейской конференции. Папа Монтини обладал длительной дипломатической практикой и был внимателен к роли Святейшего Престола в международных отношениях, особенно в целях содействия миру во всем мире. Приглашение на конференцию было признанием важности Святейшего Престола в общем хоре наций.
Годы ватиканской восточной политики, иначе известной как «ост-политик», создали Святейшему Престолу репутацию собеседника, уважаемого коммунистическими режимами, и этим объяснялось их приглашение на конференцию.
Павлу VI, осведомлённому о намерениях Советов созвать ее, показалось нецелесообразным отступить в то самое время когда можно было бы заставить принести проценты на международной арене кредиту, накопленному в трудном и изнурительном диалоге с Востоком.
Монс. Агостино Казароли объяснял приглашение Святейшего Престола на участие в конференции так: «Этот шаг, формально объясняемый тем, что Ватикан является одним из европейских государств (...), не мог не показаться в высшей степени красноречивым, поскольку он исходил от стран Варшавского договора. Эти страны не скрывали со своей стороны, что интерес к положительному ответу заключался не столько в расчёте иметь ещё одного сторонника, сколько в престиже Святейшего Престола, как нравственной силы, в Европе и за пределами Европы. Следовательно, этим странам было важно, чтобы Ватикан благосклонно принял приглашение принять участие в конференции».
Согласно Казароли, это приглашение было обращено к Святейшему Престолу в качестве организации, представляющей католическую Церковь, даже если официально оно было направлено в Государство Град Ватикан. И в самом деле, в ходе работы Хельсинкской конференции различные делегации государств всегда обращались к папской делегации как к Святейшему Престолу, а не как к государству Ватикан.
Помимо политического смысла, существовали важные причины и идеалы, побуждавшие к участию. Святейший Престол видел Европу как единое целое, без железного занавеса, разделявшего народы Запада и Востока. Конференция представлялась как собрание для возможного восстановления европейского единства, нарушенного в Ялте, единства, которое, кроме того, было главным образом основано на своих христианских корнях, которые породили общую культуру. Кроме того, если Конференция созывалась для того, чтобы обсудить в первую очередь темы мира, безопасности и сотрудничества между государствами и народами, разве это не были именно те вопросы, по которым дипломатия Ватикана была намерена трудиться? Присутствие Святейшего Престола придало концепции мира нравственную основу, а не только политическую. При этом религиозная свобода была поставлена в качестве идеального краеугольного камня мира, потому что, из человеческого сознания, открытого для измерения трансцендентности, проистекают другие права и свободы человека, на которых основывается подлинный мир.
В начале Хельсинкского процесса очень немногие видели актуальность сложной дискуссии по правам человека, в то время как стабилизация атмосферы ослабления напряжения, безопасности государств и подтверждение границ Европы, установившихся к 1945 году, кажется, занимали центральное место среди тем готовившейся конференции. Однако Святейший Престол понимал, что подлинная политика разрядки была связана со свободой и правами человека.
Если для Советского Союза эта политика разрядки означала замораживание статус-кво, сложившегося к концу Второй мировой войны, то для Запада речь шла прежде всего о динамичном развитии, направленном на разрешение трений и кризисов в условиях диалога и дипломатии, а не силы. Позиция Святейшего Престола была сходна с позицией западных стран.
Именно ценность мира побудила Святейший Престол принять участие в конференции. Как отметил монсеньор Агостино Казароли, это было «результатом сознательного выбора, сделанного после размышления, не лишённого некоторых сомнений и колебаний», поскольку речь шла о собрании государств, носившем «явно политический характер. Разве не было бы лучше, чтобы следовать, поощрять, направлять - возможно - добрым словом? Выбор зависел от концепции, которую Святейший Престол имел о мире в качестве нравственной ценности, помимо политической».
Уникальным является историческое событие конференции в Хельсинки. Она была созвана по желанию восточного блока, с целью закрепить единодушным одобрением границы Европы, сложившиеся по окончании Второй мировой войны. Москва никогда ещё не господствовала над такой большой частью центральной Европы и поэтому хотела, чтобы это её значительное расширение было принято всеми европейскими государствами. Поэтому она предлагала мир, разрядку и сотрудничество в различных областях, в обмен на признание границ 1945 года, что, в системе существовавших тогда блоков, означало своего рода взятие в тиски половины Европы.
Первая реакция Запада состояла в расширении круга обсуждаемых вопросов: не только об окончательной стабилизации границ, но и о внутриевропейском сотрудничестве в экономической, научной, экологической, гуманитарной сфере. На этом предварительном этапе, Святейший Престол сыграл определяющую роль в утверждении принципа религиозной свободы и, следовательно, основных свобод и прав человека в их различных аспектах.
Никто не думал о религиозной свободе, о её решающем значении в жизни народов Восточной Европы, глубокая идентичность которых была сформирована религиозным измерением, несмотря на временный поверхностный слой атеистического коммунизма.
В Ватикане были хорошо осведомлены о тысячелетнем влиянии христианства на формирование их национального самосознания. Однако мало кто в Хельсинки, первого августа 1975 года, осознавал полный смысл слов седьмого принципа Заключительного акта, в котором подчеркивается «свобода личности исповедовать, единолично или совместно с другими, религию или веру, действуя согласно велению собственной совести». Следует принять во внимание, что этот Заключительный акт сделал программу обязательной для исполнения государствами-подписантами.
В подготовительной фазе конференции никто не думал о неизбежной связи между вопросами безопасности и свободы. За исключением Святейшего Престола, участники конференции были сосредоточены на стратегических, политических и экономических вопросах.
Монсеньор Акилле Сильвестрини понимал, что он предлагает что-то новое: «Я помню волнение, с которым мы представили седьмого марта 1973 года в рамках тех принципов, которые должны регулировать отношения между государствами, предложение о религиозной свободе, указывая на то, что в истории Европы существовала одна общая культура, христианская. Посол Швеции, сидевший рядом со мной, воскликнул с удивлением: ‘Но это самая настоящая бомба!’; посол Восточной Германии Бек спросил, предлагается ли эта свобода совести для всех, даже для атеистов».
Монсеньор Агостино Казароли настаивал на защите справедливости и моральных ценностей, предназначенных для обеспечения коллективной безопасности и мира, помимо чисто политических и военных мер: «Уважение прав человека и основных свобод», среди которых «особенно религиозной свободы» было тем, что, «несмотря на разнообразие систем», создавало «глубокую общую основу».
Страны Восточной Европы, принимая требования в области прав человека, не предполагали подрывной потенциал принятых ими обязательств для своего внутреннего устройства, хотя и ощущали их инаковость по отношению к своим системам.
Сегодня Организацию по безопасности и сотрудничеству в Европе часто критикуют за отсутствие эффективности и медлительность в принятии решений, но не следует забывать о том, что выбор в пользу постоянного диалога, который завершается подписанием принятых всеми соглашений, был вовсе не легким путём, но долгим и утомительным, и о том, что начатые процессы, объединяя всех за одним столом, содействуют строительству прочного мира.
Блаженный Павел VI дал определение Церкви как «эксперту в человечестве», наделив её «глобальным видением человека и человечества», поставленным на служение общему благу.
Учитывая то, что Церковь по своей природе преодолевает национальные границы и охватывает целые народы, её с полным правом можно назвать также «экспертом диалога».
Вторым Ватиканским собором Католическая Церковь укрепила диалог с современным миром, с христианскими конфессиями и другими религиями, убежденная, что это представляет собой важный инструмент для выполнения её миссии. В ходе переговоров в целях подготовки Заключительного акта Хельсинки и после его подписания, Святейший Престол доказал, что он является экспертом диалога. В течение сорока лет он участвует в работе ОБСЕ, выступая посредником в конфликтах.
Продвижение диалога является смыслом существования Святейшего Престола в качестве члена, а не просто наблюдателя ОБСЕ. «Десять принципов», которые открывают заключительный документ, способствуют успешному сотрудничеству между народами, которое возникает из взаимного доверия. С этой точки зрения, диалог никогда не является пустой тратой времени, но хорошей мерой безопасности. Опыт развала блоков, которые разделили наш континент, должен подтолкнуть государства-участников Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе укреплять диалог, чтобы преодолеть напряженность, которая грозит взорваться насилием и агрессией.
Если диалог является средством для достижения мира, то защита прав человека является гарантией для того, чтобы сохранить его. Единственным из этих основных прав, явно указанных в Заключительном акте Хельсинки, является право на религиозную свободу. Это право признает трансцендентный аспект человеческого бытия, обеспечивает его нерушимое достоинство и гарантирует верующим возможность жить своей верой.
Дипломатия Святейшего Престола считает укрепление религиозной свободы приоритетом своих международных обязательств. Это основополагающее право не соблюдается не только в тоталитарных странах, но также в государствах, которые, называя себя «нейтральными», фактически исключают из общественной жизни любое религиозное выражение.
Святейший Престол не перестает напоминать международному сообществу о необходимости борьбы с нетерпимостью и дискриминацией в отношении христиан с той же решимостью, с которой он борется против ненависти в отношении членов других религиозных общин.
Государства-участники Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе взяли на себя обязательство делать это, и миссия ОБСЕ по защите религиозной свободы и борьбы против дискриминации христиан является весьма актуальной. Наряду с экспертами по антисемитизму и исламофобии существует представитель председательства ОБСЕ, в ведении которого находится тема дискриминаций в отношении христиан.
Святейший Престол участвует в работе ОБСЕ в целях содействия праву на свободу вероисповедания и прав человека на основе мира и стабильности в Европе. Видение человека как существа, которое выходит за рамки чистой материальности, усиливает приверженность борьбе Святейшего Престола с новыми угрозами человеческому достоинству. Речь идёт, в частности, об основных правах мигрантов, чей статус «иностранцев» не стирает их идентичности, как «членов одной и той же человеческой семьи».
Также и в этом контексте Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе приняла решения, которые до сих пор остаются действующими и актуальными. Здесь имеется в виду право на воссоединение семей иммигрантов, которому государства-члены ОБСЕ обязались способствовать в Хельсинкском заключительном акте, в Мадридском документе 1983 года и в Венском заключительном документе 1989-го года. Празднование 40-летия Хельсинкского заключительного акта становится сегодня поводом к призыву защитить наш общий дом, и действовать, дабы не возобладала та «культура отбросов», которая измеряет ценность человеческого существа только экономическими категориями.
Там, где отстаивают религиозную свободу, защищая измерение человеческого бытия, которое преодолевает материальное и имманентное, там отстаивают общее благо всех граждан, верующих или неверующих, там закладываются основы для инклюзивных действий, которые не исключают бедных, последних, меньшинства, окраины и вообще всех тех, кто нуждается в специальном сопровождении, потому что их голос слишком слаб, чтобы они могли сами отстаивать свои права.
Святой Иоанн Павел II, по случаю вышеупомянутой апостольской поездки в Финляндию в 1989 году, обращаясь к ассоциации Паасикиви, сказал: «В благородном деле завершения процесса Хельсинки, Католическая Церковь будет рядом с вами, тем самым сдержанным образом, который характеризует её религиозную миссию. Поскольку она убеждена в обоснованности идеалов, воплощенных здесь четырнадцать лет назад в документе, который для миллионов европейцев является больше, чем заключительный документ: это акт надежды».
Празднование великого события 40-летней давности пусть станет для нас и для всех людей доброй воли возможностью разжечь эту надежду и продолжать строить наш общий дом».