 |
|
 |
|
|
|
|
24 октября следователи возбудили дело по факту убийства четырех военнослужащих Росгвардии в Чечне, сообщает газета «Взгляд». Трагедия произошла накануне в станице Шелковской в части Нацгвардии. Уроженец Дагестана старший лейтенант Марат Гаджиев расстрелял из автомата сослуживцев, двое из которых оказались его земляками. Сам Гаджиев был ликвидирован дежурным подразделением части.
Другой трагический случай произошел накануне в Армении на российской военной базе в Гюмри. По предварительным данным, при сдаче оружия после проведения занятий на полигоне Алагяз контрактник «грубо нарушил требования безопасности и непроизвольно выстрелил из автомата», смертельно ранив другого контрактника. Испугавшись содеянного и ответственности, виновник застрелился. Об этом сообщили в пресс-службе Южного военного округа.
В последнее время сообщения о подобных инцидентах появляются регулярно. В конце сентября бойцы антитеррористического подразделения воинского гарнизона Восточного военного округа ликвидировали ефрейтора Гасана Абдулахадова, который расстрелял сослуживцев на полигоне в Амурской области. Погиб командир роты и два бойца. Еще двое военнослужащих получили ранения.
Один из самых громких случаев нападения на сослуживцев в Вооруженных силах произошел в августе 2015 года. Тогда военнослужащий открыл стрельбу из автомата в караульном помещении полевого лагеря в Костромской области. В результате один офицер и двое солдат погибли, еще двое военнослужащих получили ранения.
Член президентского Совета по правам человека, координатор правозащитной инициативы «Гражданин и армия», член Московской Хельсинкской Группы Сергей Кривенко рассказал газете «Взгляд», что в России сейчас не публикуется официальная статистика подобных небоевых потерь. Только десять лет назад под давлением общественности Минобороны временно начало публиковать статистику происшествий в армии, в том числе гибели военнослужащих, но «потом эта практика резко прекратилась».
Военные отказались делиться статистикой из-за журналистов, которые, как посчитали в Минобороны, использовали ее для дискредитации армии.
«О происшествиях в военных частях мы иногда узнаем только из докладов военных прокуроров, а о самых резонансных – из СМИ», – сказал Кривенко.
Он рассказал о попытке правозащитников своими силами изучить подобные инциденты с 2014 по 2015 годы. Информация черпалась в основном из интернета. В результате было выявлено около сотни случаев. Кривенко отдал должное, что по всем велись расследования, возбуждались уголовные дела. По его словам, родственники пострадавших иногда, в среднем три раза в месяц, сами обращаются к правозащитникам, но такие данные далеки от истинных цифр, потому что «многие не обращаются к нам». «В 2009 году, когда срок службы был два года и Минобороны предоставляло официальную статистику, таких случаев в среднем было около 30 в месяц. Сейчас общество не знает, сколько гибнет солдат в армии», – сообщил Кривенко.
Сами инциденты могут происходить в разных частях. Это зависит не от месторасположения, а от местного командования и множества случайных факторов. «Постепенно ситуация улучшается, но в целом количество преступлений держится на высоком уровне», – считает он.
Наиболее частой причиной гибели военнослужащих в мирное время Кривенко назвал травматизм на учениях. Однако некоторые случаи трудно отнести к тому или иному виду происшествия. Например, общественности становится известен факт, что в части повесился срочник. Но произошло ли это из-за неуставных отношений или по какой-то другой причине – зачастую не узнать. По оценке правозащитников, лишь 10% подобных случаев происходит из-за того, что срочник не выдерживает нагрузки. Во всех остальных можно говорить об неуставных отношениях, когда свести счеты с жизнью солдата склоняют сослуживцы.
В свою очередь бывший командующий 58-й армией генерал-лейтенант Виктор Соболев тоже признает, что подобные случаи в современной армии не единичны.
«Армия, как говорил Фрунзе, плоть от плоти народной. У нас что в обществе творится? Десятки тысяч убийств. Эти все моменты касаются и Вооруженных сил», – сказал Соболев, добавив, что предотвратить подобные инциденты «в принципе невозможно».
При этом он согласен, что не мешало бы усилить контроль, заставить офицеров «ночевать в казармах». «Хотя это неправильно. У них же семьи есть... Но благодаря высокой организации и контролю по всей вертикали таких случаев стало значительно меньше. За последние годы – примерно в десять раз», – полагает Виктор Соболев.
Кривенко согласен с генералом: быстрого и эффективного решения проблемы нет, «это комплексная вещь». Он назвал ошибочным решение возобновить смешанное комплектование частей за счет призывников и контрактников. Эта мера оказалась вынужденной: из-за нехватки контрактников начали дополнять такие части срочниками.
«Это разный статус. Военнослужащие по призыву приходят в части, где уже сложился коллектив, и возникают трения. Заместителей командиров по работе с личным составом в свое время резко сократили, как и психологов. Пока не удалось реализовать идею создать корпус сержантов, который взял бы на себя эту работу. Нет той структуры, которая была бы ответственной только за работу с личным составом. Поэтому командир отвечает за все, а так не должно быть», – сетует правозащитник.
Произошедшее с Маратом Гаджиевым, по мнению Кривенко, стало возможным из-за того, что так и не удалось изменить систему обучения офицеров, сделать их подготовку более профессиональной. «Не продумана система их должностного роста. Она не объективна, а целиком и полностью зависит от вышестоящего командира.
«Тот, кто лебезит, условно говоря, имеет шансы на продвижение. А выполняющий свои обязанности солдат имеет конфликт с командиром», – указал Кривенко.
Еще одной нерешенной проблемой остается и то, что профилактика и расследование происшествий тоже лежит на командирах, которые «зачастую сами создают такие ситуации. Получается, что они должны вести расследование против себя».
«Первичное дознание происшествий в армии необходимо передать военной полиции. Она была создана несколько лет назад, но эти функции ей так и не передали. А военная прокуратура подключается только при обращении командира. Нужен контроль со стороны общественных организаций, уполномоченного по правам человека», – убежден правозащитник.
