Исчезнувшие в Туркменистане

«Helsinki on the Hill» — цикл бесед, организованных Хельсинкской комиссией США по правам человека и всеобъемлющей безопасности в Европе и за ее пределами. Обсуждаемая тема — положение людей, которые на многие годы исчезли в пенитенциарной системе Туркменистана.

В Туркменистане осужденные, отбывающие длительные сроки заключения, часто буквально «исчезают» в расположенной в 70 км от Ашхабада печально известной тюрьме Овадан-депе. Исчезнувшие заключенные не имеют доступа к медицинской или юридической помощи, их семьям не предоставляется информация об их здоровье.

По имеющимся данным, на сегодняшний день в Овадан-депе пропало более 120 человек, включая бывшего министра иностранных дел Туркменистана и бывшего посла в ОБСЕ Батыра Бердыева, который исчез в тюремной системе Туркменистана в 2003 году.

Представитель Международной кампании «Покажите их живыми!» Кейт Уоттерс присоединилась к старшему советнику по политическим вопросам Хельсинкской комиссии США Дженис Хельвиг, чтобы обсудить трагедию тех, кто исчез, а также текущую ситуацию в Туркменистане и шаги, которые предпринимаются, чтобы побудить правительство Туркменистана прекратить эту практику и выполнить свои международные обязательства в области прав человека.

Программу ведет Алекс Терский, старший советник по политическим вопросам, ведущий серии подкастов Хельсинкской комиссии «Helsinki on the Hill».

 — Здравствуйте и добро пожаловать в «Helsinki on the Hill», серию бесед, организованных Хельсинкской комиссией США по правам человека и всеобъемлющей безопасности в Европе и за ее пределами. Сегодня мы хотели бы сосредоточиться на стране, которой обычно не уделяют много внимания. Это страна Туркменистан в Центральной Азии. В частности, этот выпуск будет посвящен обсуждению тяжелого положения людей, которые исчезли в печально известной тюремной системе Туркменистана.

Туркменистан, я думаю, для большинства из нас, слушателей, является чем-то загадочным. Дженис, я думаю, что вы могли бы подробнее рассказать об этой стране для тех из нас, кто не очень внимательно следит за ней. Известно, что Туркменистан — стана, богатая природным газом. Сегодня он остается одним из наиболее изолированных и репрессивных государств в регионе ОБСЕ, и так было с момента его независимости от Советского Союза в 1991 году. Это правильно?

Дж.Хельвиг: Да, это совершенно верно, и я думаю, что прежде чем говорить о пропавших в тюрьмах Туркменистана, следует кое-что узнать об этой стране. Туркменистан — это постсоветская Северная Корея. Он изолирован и имеет реально действительно всеобъемлющий культ личности лидера страны. Я имею в виду не только то, что повсюду вы видите его изображения, но и то, что, когда он проезжает по городу, люди стоят вдоль улиц, машут ему, создают атмосферу всеобщего преклонения, люди приветствуют все, что бы он ни делал. Это страна, которая при нынешнем президенте Курбанкули Бердымухаммедове, как и при первом президенте Сапармураде Ниязове, действительно полностью закрыта. Нет оппозиции, нет независимых СМИ. Гражданского общества практически тоже нет. Все это подавлено. Передвижение людей находится под контролем, поэтому, например, они не могут свободно путешествовать, уезжать на учебу или навещать родственников. То же самое касается и свободы религии, особенно это относится к так называемым «нетрадиционным» религиям. Поэтому Госдепартамент уже много лет называет Туркменистан страной, вызывающей «особую обеспокоенность» нарушениями прав верующих.

К.Уоттерс: Я хотела бы добавить, что из-за недостатка информации о Туркменистане, в частности, о конкретной деятельности его властей, существует риск того, что на Западе о Туркменистане судят по сообщениям о странном поведении его президента. Он все делает лучше всех. Он лучший наездник, он ездит на велосипеде и стреляет из пистолета. Он делает это, он делает то. Это вызывает смех. Этим летом он исчез из информационного поля на несколько недель. Ходили даже слухи, что он умер. На Западе выпускались комедийные шоу о том, кто такой этот парень — Бердымухаммедов и что с ним случилось? Но на самом деле это ни что иное, как отражение культа личности, которое отвлекает внимание от действительно серьезных и грубых нарушений прав человека, которые совершаются в этой стране под руководством Бердымухаммедова.

 — Кейт, я понимаю, что у туркменского правительства просто ужасный послужной список, в течение многих лет они держат людей в тюрьме, не позволяя им общаться с внешним миром и не предоставляя семьям информации об их состоянии. Я думаю, что все наши слушатели согласятся с тем, что семьи этих людей заслуживают право знать о судьбе, здоровье и местонахождении своих близких. Расскажите, пожалуйста, о кампании «Покажите их живыми!»

К.Уоттерс: «Покажите их живыми!» — международная кампания по привлечению правительства Туркменистана к ответственности за судьбы тех, кто исчез в тюремной системе этой страны. В ней участвуют организации из разных стран, включая Соединенные Штаты: Crude Accountability, Human Rights Watch, «Мемориал» и другие. Цель кампании — попытаться выяснить, что случилось с теми людьми, которые исчезли в тюремной системе Туркменистана, и документировать это факты, а также попытаться сдвинуть с мертвой точки вопрос об исчезнувших. Так, например, мы публикуем доклад, который периодически обновляется. Последний вариант был опубликован в сентябре этого года, в нем говорится, что в пенитенциарной системе Туркменистана исчез 121 человек, и это только те заключенные, данные об исчезновении которых мы смогли тщательно проверить, используя ряд различных ресурсов.

У этих людей нет доступа к медицинской помощи, нет доступа к юридической помощи. Многих из них осудили по тяжким обвинениям, на рассмотрение которых не ушло и пары часов. Им были запрещены свидания с родственниками, передачи посылок и переписка. Они просто исчезли, некоторые находятся в этих условиях уже целых 17 лет!

 — Не могли бы вы рассказать нам немного о том, как вы смогли составить подобный список, если это люди, которые явно не прошли через какую-либо прозрачную судебную процедуру, и они, как мы постоянно говорим, исчезли. Откуда этот список?

К.Уоттерс: Из разных, но в первую очередь из открытых источников. Наибольшее количество исчезнувших людей — это так называемые «ноябристы», которых обвиняли в участии в предполагаемом антиниязовском перевороте в 2002 году. Эти люди были арестованы и осуждены в ходе показательных процессов, их имена были опубликованы в СМИ. Так что если вы посмотрите старые журналы, старые газетные репортажи, вы сможете найти их имена. То же самое относится и к другой группе людей, которых обвиняют в экономических преступлениях. Это люди, которые по какой-то причине лишились доверия властей. Эта информация также доступна. Подобные обвинения довольно распространены в странах с авторитарным режимом, в том числе, на постсоветском пространстве, когда кого-либо обвиняют в злоупотреблении своим авторитетом, своим служебным положением, обвиняют в краже денег, но в основном речь идет о злоупотреблении властью. Это когда административное преступление, к примеру, неуплата налогов, превращается в уголовное. С 2002 года исчезли 26 заключенных, осужденных за экономические преступления.

 — Что известно о пенитенциарной системе Туркменистана?

К.Уоттерс: Исчезнувшие, которые отражены в нашем списке, находятся в тюрьме Овадан-депе, секретной тюрьме, построенной в пустыне вдали от столицы Ашхабада, в чрезвычайно суровых природных условиях, где летом очень жарко — до 40 градусов, а зимой холодно. Они содержатся отдельно от остальных заключенных, осужденных по политическим мотивам. У нас есть доказательства, что к ним применялись пытки. Люди в этой тюрьме голодают. 32 заключенных, исчезнувших в Овадан-депе, осуждены по обвинению в исламском экстремизме, еще двое — гражданские активисты. Один из них умер в заключении. В общей сложности в Овадан-депе из-за экстремальных условий содержания умерли 27 заключенных, входивших в наш список.

Об условиях в Овадан-депе мы знаем, прежде всего, по свидетельству двух, чудом выживших, людей, которые не побоялись описать тюрьму, в которой они были вынуждены находиться. Один бывший заключенный, с которым мы разговаривали, за шесть месяцев потерял 40 кг, половину своего веса из-за недостатка пищи и отсутствия медицинской помощи, не говоря уже о случаях пыток в этой тюрьме, о которых мы также были осведомлены.

 — Вы упомянули, что эта тюрьма считается секретной. Что бывает, если кто-либо выражает желание посетить эту тюрьму? Например, правозащитники, представители международных организаций, дипломаты? Кто-нибудь видел эти условия и рассказал о них?

К.Уоттерс: Насколько мы знаем, никакие посторонние посетители в Овадан-депе допущены не были. Родственникам также до самого последнего времени посещения не разрешались. Поэтому, когда для дипломатов иногда организуют туры по туркменским тюрьмам — это означает своего рода посещение «потемкинской деревни». Им показывают специально подготовленные помещения, а не те, в которых находятся заключенные, и уж тем более — не показывают тюрьму Овадан-депе.

Еще одна возможность узнать, что происходит в Овадан-депе, это то, что мы смогли использовать спутниковые снимки, что позволило наблюдать за строительством этой тюрьмы с начала 2000-х годов. С течением времени, глядя на ход строительства, вы можете получить много информации, увидеть количество камер и что они имеют разный размер, а через некоторое время видите, что тюрьма расширилась, помещений стало больше.

Так что есть способы получить информацию, и я думаю, что даже этим закрытым государствам в мире, в котором мы живем сейчас, где данные и информация буквально повсюду, очень и очень трудно держать что-либо в секрете.

 — Ваша кампания играет непосредственную роль в контакте с семьями исчезнувших заключенных. Расскажите, как они справляются с исчезновением своих близких.

К. Уоттерс: Здесь следует поговорить о пытках. Мы считаем, что насильственное исчезновение — это пытка, которая является грубым нарушением прав человека. Но для людей, члены семьи которых исчезли, это также пытка — жить, в течение 17 лет не зная, жив или нет ваш муж, жив или нет ваш брат, а информация, которую вы получаете по неофициальным каналам или благодаря слухам, действительно ужасна. И ни одного слова от властей! Так что те люди, кто в конце концов начинает говорить об этой проблеме, невероятно смелые люди. Это люди, которые поняли, что риск, которому они себя подвергают, вероятно, единственный шанс, дающий надежду на то, что их близким удастся выйти на свободу живыми. Но очень важно понимать, что любой, кто находится внутри Туркменистана, подвержен огромному риску, не зависимо от того, находится ли он в тюрьме или на свободе. Если кто-то из членов семьи находится в заключении, туркменские власти применяют к остальным методы «коллективного наказания»: их дети или внуки, вероятно, не смогут посещать ту школу, которую им бы хотелось, им не разрешается покидать страну и получать образование за рубежом. Многие жены и другие родственники исчезнувших лишились своих должностей или совсем уволены с работы. Это настоящая беда для всей семьи, которая длится десятилетия.

 — Давайте поговорим об одном конкретном заключенном, бывшем министре иностранных дел Туркменистана, также бывшем после в ОБСЕ, Батыре Бердыеве, пропавшем в тюремной системе Туркменистана в 2003 году. Не могли бы вы рассказать немного подробнее об этом деле?

К.Уоттерс: Батыр Бердыев был послом в ОБСЕ, а также послом Туркменистана в ряде европейских стран, включая Австрию и Чехию. Его обвинили в том, что он был среди «ноябристов», участвуя в этой предполагаемой попытке антиниязовского государственного переворота. Он был арестован в конце 2002 года. В ходе предварительного заключения его подвергали пыткам. Членов его семьи также допрашивали о его деятельности. Один из его родственников был осужден и также исчез в тюремной системе Овадан-депе.

Батыру удалось передать на волю написанные в первые три месяца в тюрьме стихи, которые были посвящены его жене и сыну. Они дошли до нас, спустя много лет, в 2013 году, когда наша кампания начала работу и нам передали копии этих стихов. Они были написаны по-русски. Мы перевели их на английский. Они очень красивые. Это действительно глубоко личные стихи о его отношениях с женой, о его любви к сыну. Они являются настоящим свидетельством силы человеческого духа. Вот представьте, что вы находитесь в этой ужасной, отвратительной ситуации, и что вы делаете? Вы пишите полное любви стихотворение своей жене. Вы пишите полное любви стихотворение своему сыну.

Дж.Хельвиг: Я думаю, что эти стихи действительно отражают жажду свободы, которую Батыр испытывал, находясь в тюрьме, а также его желание как-то утешить свою семью. Это лишь часть стихотворения, где он, уже понимая, что ему вряд ли удастся выжить, но желая успокоить своих близких, говорит о будущем.

И когда мы покинем дом, где всё так знакомо
И цветочная ваза, и протёртый палас,
Нашей тихой надежды тень останется дома,
Отражаясь в глазах тех, кто помнит о нас.
И продолжится снова жизнь, как наша когда-то,
И, конечно, иные будут песни звучать,
Но сердца человечьи, как надежды солдаты
Будут снова и снова и страдать, и мечтать…

 — Теперь мы можем более глубоко понять проблему исчезновений. Давайте поговорим о том, как мы ее решаем. Какой прогресс наблюдается с того времени, как начала свою работу кампания «Покажите их живыми!»? Например, как реагировало правительство Туркменистана?

К.Уоттерс: Кампания началась в 2013 году, и теперь, спустя шесть лет, мы видим прогресс, несмотря на то, что имеем дело с одной из самых закрытых стран в мире, страной, которая использует секретность, страх и террор как инструменты, позволяющие держать население в подчинении и продолжать продвигать свои собственные интересы как внутри страны, так и за ее пределами.

Я думаю, что одно из самых важных достижений — это то, что в течение последних полутора лет некоторые из находящихся в Овадан-депе осужденных по обвинению в исламском экстремизме получили свидания с близкими. Их семьям разрешили приехать в Овадан-депе на специальных автобусах, чтобы побыть с ними в течение 30-40 минут. И эти посещения не были однократными, хотя изначально мы опасались, что свидания разрешат только один раз. Это огромный прогресс в плане некоторого преодоления условий закрытости, а для заключенных и их семей, каждая из которых переживает свою трагедию, это некоторое облегчение их положения — увидеть своих близких живыми.

Второе — это то, что на международном уровне мы стали гораздо активнее взаимодействовать с дипломатами, с правительствами западных стран в плане обсужденя с туркменскими властями вопроса об исчезновениях. В течение многих лет лидером в этом вопросе была Хельсинкская комиссия США, и мы благодарны ей за ее руководящую роль. Сегодня очевидно, что и другие западные правительства делают то же самое.

Кроме того, в ООН были направлены несколько кейсов о насильственно исчезнувших, которые были составлены либо членами семьи, либо с согласия членов семьи. Таким образом, мы видим, что есть люди, которые готовы помочь в использовании существующих международных инструментов тем семьям, которые могут не знать о такой возможности. И эти кейсы обсуждались в ООН, и это также чрезвычайно важно. Это тоже свидетельствует о прогрессе.

Большинство исчезнувших людей приговорены к тюремному заключению на срок от 12 до 25 лет, поэтому у некоторых из тех, кто находится в тюрьме с 2002 года, срок, назначенный судом, уже истек. У других, кого осудили позже, срок скоро истекает. И мы очень внимательно следим за этой ситуацией. Многие из заключенных, которые должны были быть освобождены, не вышли на свободу, другие вышли. Журналист Сапармамед Непескулиев, осужденный по сфабрикованным обвинениям, был освобожден, и ему было запрещено покидать Туркменистан. Известны более десяти заключенных, которые должны были быть либо уже освобождены, либо освободиться в следующем месяц или в 2020-2021 годах. Мы следим за этим, и это та область, где международное сообщество может сыграть действительно важную роль и заявить: мы знаем, что сроки заключения этих людей истекли или почти истекли, и вы должны их выпустить!

 — Дженис, с вашей точки зрения, Хельсинкская комиссия США действительно является ведущим экспертом по Центральной Азии?

Дж.Хельвиг: С 2002 года наша Комиссия в своей работе использует ОБСЕ как платформу для постановки вопросов о насильственных исчезновениях и также поднимает их непосредственно перед правительством Туркменистана.

В 2003 году наша Комиссия поддержала инициативу по использованию возможностей Организации для проведения международного расследования и составления доклада о ситуации в Туркменистане. Комиссия продолжает год от года повышать свою роль на ежегодных встречах по правам человека в Варшаве. Члены нашей Комиссии, конгрессмены поднимают эти вопросы непосредственно перед туркменскими официальными лицами во время этих встреч.

Наш председатель, конгрессмен Гастингс, например, напрямую спросил министра иностранных дел Туркменистана Мередова об исчезновениях, но не получил никакого вразумительного ответа. А наш бывший председатель Крис Смит в 2005 году направил письмо туркменскому правительству, и министр иностранных дел Мередов ответил, что он может приехать и посетить этих заключенных в тюрьме, но разумеется, это обещание не было выполнено.

Мы также провели брифинги по этому вопросу, в том числе в 2014 году, с членами семьи бывшего министра иностранных дел Туркменистана Бориса Шихмурадова, также пропавшего в тюрьме. Мы стараемся быть максимально активными, чтобы постоянно держать эти вопросы на повестке дня.

 — Почему туркменское правительство предпочитает скрывать эти факты? Почему они не хотят отвечать на вопрос о заключенных, которые могли умереть в их тюремная система?

К.Уоттерс: Я думаю, что главная причина — это стремление поддерживать атмосферу страха и террора. Террор на национальном уровне — это основной способ сохранения контроля над населением. Если все люди в стране, все граждане будут бояться, что, если они выйдут задозволенные рамки, они могут исчезнуть в тюремной системе, их легко будет контролировать. Очень трудно решиться высказать свое мнение, если знаешь, что бывшего министра иностранных дел посадили в тюрьму, что главу нефтегазовой отрасли посадили в тюрьму, а некоторые бывшие руководители, в некотором роде лидеры, покинули страну.

Самое недавнее исчезновение: молодой человек, студент, обучавшийся в Турции, объединил своих земляков-студентов в группу. В 2018 году его пригласили, а фактически, заманили обратно в Туркменистан под предлогом участия в наблюдении за проведением выборов. Он вернулся в свою страну и был арестован. Он исчез в тюремной системе, и никто о нем больше не слышал.

Для туркменского правительства начать публично высказываться по этой проблеме равносильно признанию существующего уровня террора и контроля, с помощью которых они держат в подчинении общество, и тогда все может рухнуть. Им легче всего все отрицать, молчать и ничего не говорить об этой проблеме.

Дж.Хельвиг: Кейт абсолютно права. Речь идет о внутреннем контроле. Если же говорить о некоторой ответной реакции на обращения кампании «Покажите их живыми!», то это скорее всего результат заботы Туркменистана о своем международном имидже, но без потери внутреннего контроля. Туркменистан будет давать комментарии на международных форумах, на других мероприятиях за пределами страны, пытаясь изобразить, что он реагирует на замечания и работает над этими проблемами.

Туркменистан также всегда оправдывает аресты тем, что эти люди якобы — уголовные преступники или изменники Родины, поэтому и говорить о них нет никакого смысла.

 — Правительство Туркменистана имеет определенные обязательства по правам человека, относящимся к данной ситуации. Можете ли вы назвать, о нарушении каких обязательств мы пытаемся напомнить Туркменистану, когда речь идет о насильственных исчезновениях?

Дж.Хельвиг: Во-первых, люди не должны исчезать! Об этом говорится в международных конвенциях и соглашениях. Также еще одним обязательством, о котором мы постоянно напоминаем, является соблюдение права обвиняемых на справедливое судебное разбирательство. Это очень важно именно потому, что в Туркменистане отсутствует независимая и справедливая судебная система. Именно поэтому все суды над людьми, ставшими жертвами насильственных исчезновений, проводились в закрытом режиме. Процессы против некоторых людей проводились даже в их отсутствии.

Когда мы ставим эти вопрос перед правительством Туркменистана, мы также делаем упор на гуманитарную составляющую, учитывая бедственное положение не только самих исчезнувших заключенных, но также и их семей, которые имеют право знать, где находится их близкий, жив ли он или нет. Им необходимо в соответствии с законодательством Туркменистана иметь возможность посещать и поддерживать связь с заключенным родственником. И это также часть гуманитарной проблемы — право знать.

К. Уоттерс: Правительство Туркменистана подписало многие из крупных международных конвенций. Туркменистан — член ООН, участник ОБСЕ. Его представители приезжают на заседания ОБСЕ. Они хотят быть частью международного сообщества, но для этого им нужно соответствовать его стандартам, и они должны считаться с этим.

Я хотела бы еще раз подчеркнуть, мы считаем, что добились успеха, когда видим, что правительства, международные институты публично говорят о преступлениях, которые совершают туркменские власти. Мы должны помнить, что 25 лет в Овадан-депе — это практически смертный приговор. Условия, в которых живут эти заключенные, ужасны, и существует настоятельная необходимость получить точные сведения о том, живы ли эти люди и сколько человек умерло. По нашим данным, их число — минимум 27 заключенных из списка кампании «Покажите их живыми!» Недавно тела умерших начали возвращать их семьям. Это большое горе для родственников, с одной стороны, но с другой — получение возможности самим проводить в последний путь своего близкого человека. И это тоже мы может считать результатом работы кампании.

 — Кейт и Дженис, я хочу поблагодарить вас обеих за то, что вы дали нашим слушателям возможность получить представление о масштабах этой действительно трагической проблемы, но что более важно — за ваш призыв к действию, за стремление привлечь туркменское правительство к ответственности и соблюдению обязательств перед своим народом.

Источник: Гундогар, 27.12.2019