 |
|
 |
|
|
|
|
Юрий Костанов, адвокат, советник Федеральной палаты адвокатов РФ, член Московской Хельсинкской группы
Генеральному прокурору Российской Федереации
действительному государственному советнику юстиции
И. В. Краснову
Уважаемый Игорь Викторович!
Зная не по наслышке как адресованные руководству прокуратуры заявления и жалобы тонут в подразделениях по работе с обращениями граждан, обращаюсь к Вам через прессу, поскольку затрагиваемый вопрос ввиду его особой важности по моему глубокому убеждению заслуживает Вашего внимания.
В средствах массовой информации опубликованы сообщения о возбуждении уголовного дела и объявлении розыска Сергея Савельева — того Савельева, который передал в общественную организацию «Гулагу нет» обширные сведения о массовом применении самых изощрённых пыток содержащихся в местах лишения свободы осуждённым. Из опубликованных в СМИ сообщений видно, что Савельева упрекают в разглашении сведений, составляющих государственную тайну и в незаконном доступе к компьютерной информации. Каких-либо официальных опровержений этих сообщений не последовало. Более того, 31 октября обнародовано сообщение о требовании Госкомнадзора заблокировать в сети Интернет информацию «Гулага нет» о пытках. Главный государственный орган надзора за соблюдением законности в стране, за охраной прав и свобод человека — прокуратура — почему-то хранит молчание.
Между тем, именно от прокуратуры люди вправе ожидать самой острой реакции на сведения о пытках в местах лишения свободы. Ибо именно прокуратура призвана вскрывать нарушения прав человека и добиваться наказания виновных.
Забота о соблюдении законов на предварительном следствии — в том числе на стадии возбуждения уголовного дела — тоже предмет заботы прокуратуры.
Трудно поверить, что поднадзорные чиновники органов внутренних дел, службы исполнения наказаний или каких-либо ещё ведомств (включая, кстати, и Госкомнадзор) не знают, что сведения о нарушениях закона — в том числе (и даже во-первых) о нарушениях прав граждан органами дознания и предварительного следствия не подлежат засекречиванию, что на эти сведения не распространяется запрет разглашения данных расследования (статья 7 закона Российской Федерации от 21.07.1993 года в редакции ФЗ от 11.06.2021 года «О государственной тайне», часть четвёртая статьи 161 УПК РФ). Поднадзорные оперработники, следователи и сотрудники ФСИН возможно об этом забыли, но надзирающие прокуроры забывать не должны. Да и о каких, собственно, тайнах идёт речь? Пытки, насилие, «опускание», систематическое унижение осуждённых в местах лишения свободы с ведома либо по инициативе администрации, или совершаемые сотрудниками названных учреждений это давно секрет Полишинеля. Новое в разоблачениях «Гулага нет» разве что раскрытие масштабов этой деятельности и участия в ней не только администрации низовых звеньев системы, но и структур регионального и федерального уровня, органов безопасности и следователей, усложнение и ужесточение практикуемых методов.
Итак, ни о каком наказуемом разглашении секретов здесь речь не идёт. Издевательства и пытки более изощрённые чем в фашистских застенках прятать от общества не просто нельзя, — преступно, и в действиях Савельева заведомо нет состава какого-либо правонарушения, тем более состава преступления.
Не лучше выглядят претензии к Савельеву по поводу несанкционированного доступа к компьютерной информации. Как сообщается, он был допущен к этой информации администрацией колонии, в которой отбывал наказание. Это действительно был незаконный доступ, но он не по своей воле оказался за компьютером, а по приказу администрации. Такова была его трудовая повинность, другие осуждённые подметали двор, переносили тяжести, кололи дрова или делали что-то ещё. А Савельев в нарушение законов и правил сидел за клавиатурой с превышением нормативов рабочего времени и без оплаты труда (неплохо бы проверить куда и как были списаны полагавшиеся ему за работу деньги). Но не это здесь главное. В действиях Савельева нет состава преступления потому, что действия, направленные на разоблачение преступления не могут быть признаны преступными по определению.
Савельев, отбывая наказание в исправительном учреждении, был подневольным человеком. В случае непослушания его также подвергли бы пыткам и, Бог знает чем бы это для него закончилось. Время от времени в печати появляются сообщения о голодовках и суициде осуждённых как о якобы последнем средстве сопротивления произволу администрации. Иногда таким средством становится бунт, обычно подавляемый самым жестоким образом. Савельев избрал другой путь. Избранный им способ изначально законный. Он находился в состоянии крайней необходимости (статья 39 УК РФ: «Не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам в состоянии крайней необходимости, то есть для устранения опасности, непосредственно угрожающей личности и правам данного лица или иных лиц, охраняемым законом интересам общества или государства, если эта опасность не могла быть устранена иными средствами и при этом не было допущено превышения пределов крайней необходимости.»). Крайняя необходимость в данном случае состояла в том, что иные способы были заведомо неэффективны. Многочисленные жалобы, как правило, остаются без надлежащей проверки и чаще всего оборачиваются для заявителей ухудшением их положения. Суицид и голодовки тоже не метод, они обычно не приводят к исправлению положения осуждённых. Скорее наоборот. Лишение себя жизни или самоистязание голодом (да ещё и провоцирующее администрацию на мучения принудительным кормлением) ради того, чтобы усложнить жизнь администрации? Это всё равно что купить билет и назло кондуктору пойти пешком.
Поручите сотрудникам Уголовно-судебного управления Генпрокуратуры — они подберут практику Верховного суда РФ по нескольким делам признавшего наличие крайней необходимости в действиях людей, от безисходности совершивших даже преступления в случаях, когда отказ сделать то, что от них требовали, грозил гибелью им или их бдизким. У Савельева фактически не было другого способа борьбы с пыточным режимом. Он сделал, что мог, и видеть в этом повод и основание для уголовного преследования, значит солидаризироваться с преступной практикой систематических истязаний осуждённых в местах лишения свободы.
Отсутствие надлежащей реакции и объявленные ко всеобщему сведению попытки привлечь к уголовной ответственности Савельева не порождают у людей мнения о Савельеве как о преступнике. Наоборот, они порождают у людей мнение о том, что распространённость пыток, пренебрежительное отношение к личности, унижение гражданского достоинства — это государственная политика, а Савельев, как и другие живущие в стране люди — безмолвные жертвы, заложники этой политики.
Уважаемый Игорь Викьлрович! В сложившейся ситуации от действий прокуратуры зависит сможет ли государство очиститься от этой скверны, или всё сведётся к наказанию (возможно даже всего лишь дисциплинарному) отдельных сотрудников колоний и рассуждениям руководства ФСИН и Минюста о том, что нарушения законов в этой службе не носят системного характера. На самом деле нарушения охватили большинство учреждений службы, от западных границ до Сахалина, от южных регионов до Воркуты. Вопрос о нарушениях прав человека в колониях и тюрьмах в последние десятилетия неоднократно рассматривался Советом по правам человека при Президенте РФ, но увещевания на этих рыцарей замка и решётки (а теперь уже следует, по видимому, говорить о рыцарях дубинки и швабры) не действуют. Протяжённость во времени и пространстве свидетельствует именно о системности ситуации.
Представляется очевидным, что только прокуратура в состоянии добиться решительного преодоления произвола и беззакония, творимых сотрудниками службы исполнения наказаний и их пособниками.
Ю. А. Костанов, государственный советник юстиции второго класса
Источник: Эхо Москвы, 3.11.2021
Фото: Анна Артемьева / Новая газета
