Мои адвокаты не советуют мне приезжать в Россию

Ольга Романова, глава «Руси Сидящей», организации, защищающей права заключенных, еще летом уехала из России после обысков, которые прошли в офисе организации. Поводом послужила доследственная проверка, возбужденная по заявлению заместителя директора Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН) Анатолия Рудого. Он обвинил правозащитницу в хищении бюджетных средств в крупном размере.

В интервью журналисту Зое Световой глава «Руси Сидящей» рассказывает, как она собирается отстаивать репутацию своей организации.

— Вот уже почти неделю как мы с тобой и с Марией Эйсмонт посещаем французские тюрьмы, чтобы понять, как устроена местная пенитенциарная система, а в дальнейшем использовать французский опыт, чтобы улучшить российскую тюремную систему. После посещения очередной тюрьмы ты объявила, что в ближайшее время не вернешься в Россию. Почему?

— Я собиралась прилететь 5 декабря. А 6 декабря я должна была пойти на заседание суда. Но внезапно мои адвокаты мне написали, что пора переходить в атаку, потому что изменились обстоятельства. С одной стороны, обстоятельства изменились в хорошую сторону, потому что мы полностью готовы к отражению атаки со стороны ФСИН — мы подготовились морально, документально, выиграли уже несколько позиций. Есть другие обстоятельства, которые мне пока не очень понятны, потому что я не в России, а люди, находящиеся в России, уже давно опасаются говорить по телефону, опасаются писать личные сообщения в Facebook или в Telegram. Но, как я поняла, судя по всему для ФСИН тот иск, который мы им предъявили, стал неприятным сюрпризом. Наши юристы уже встречались с юристами ФСИН. Мы потрясены их уровнем квалификации, потому что, например, юристы ФСИН были уверены, что бремя доказывания лежит на нас, поскольку мы подали иск. Но это категорически не так. Поскольку заявление в Следственный комитет против нас было изначально написано сотрудниками ФСИН, теперь бремя доказывания лежит на них. Я думаю, что они эту ситуацию переварили и перешли в атаку. Если учесть ведомственную принадлежность ФСБ директора ФСИН — господина Корниенко, если учесть интерес ФСБ ко всем, кто имеет отношение к малейшему инакомыслию, и то, что такими людьми занимается Управление по борьбе с терроризмом и защите конституционного строя, которое даже ведет дело Кирилла Серебренникова, то я легко себе представляю причинно-следственные связи.

— По какой причине вы подали в арбитражный суд?

— Заместитель директора ФСИН господин Рудый написал на меня бумагу в Следственный комитет, выдержки из которой опубликовал в ФБ Алексей Федяров. По мнению Рудого, организация «Русь сидящая», к которой я имею отношение (говорю так, потому что «Русь сидящая» — это несколько организаций, и я ко всем имею отношение как учредитель, а к одной — как генеральный директор), свистнула бюджетные деньги в размере 190 или 180 тысяч долларов. Почему я не помню цифры? Во-первых, для меня сюрприз, что бюджет России считается в долларах, а, во-вторых, в нашей организации нет бюджетных денег и быть не может по определению. Мы — НКО непонятно какого характера. До сих пор у нас не было ни грантов, ни государственного финансирования, но я понимаю, что имел в виду Рудый — у нас были и сохранились прекрасные взаимоотношения со Всемирным банком. Это международная организация, у нее как раз бюджет в долларах, и мы по заказу Всемирного банка делали работу. Это не грант. Это работа за деньги. Мы — это ООО «РС», специальная компания, которая создана 6 лет назад и которая участвовала в совместном проекте со Всемирным банком.

— А что это за проект?

— Это один из наших проектов, он длился два года. Сначала мы изучали, привлекая специалистов кафедры социологии Высшей школы экономики, потребности заключенных, поняли, какие у них пробелы, и что заключенные не знают. На уровне ощущений мы понимали, что они не могут при желании и при возможности платить, например, алименты, бывшим женам, не знают, как отдать кредит, если они взяли кредит.

Вот, например, у нас был конкурс на лучший вопрос. На каком-то из этапов мы попросили осужденных прислать нам вопросы, рассказать, что их больше всего интересует, волнует в области «вокруг денег». Первое место занял вопрос от осужденной из колонии: «Мой муж взял кредит. Я его за это убила, за это сижу. Должна ли я отдавать кредит?»

— Отличный вопрос!

— Да, отличный вопрос. К сожалению, ответ: «Да».

— То есть, это были курсы финансовой грамотности?

— Нет, это не курсы. После исследований и глубинных вопросников мы поняли, какие у заключенных есть потребности. Мы составили пять толстых брошюр. Во ФСИН нас попросили брошюры переделать: неудобно иметь дело с толстыми книжками, тонкие брошюры можно было вешать на стекло. И мы по просьбе ФСИН выпустили второй тираж. В этих брошюрах было все, что касается взаимоотношений с ЖКХ, все, что касается взаимоотношений с деньгами, с пенсиями, выплатой отчислений, алиментов и долгов по кредитным картам.

— Какой был тираж у этих брошюр?

— Сначала мы выпустили 50 тысяч экземпляров. Потом еще 50 тысяч. Пять брошюр тиражом 10 тысяч экземпляров каждая.

— В проект также входили лекции?

— Мы должны были прочитать по 30 лекций осужденным, родственникам осужденных и сотрудникам ФСИН. Здесь своя специфика. Например, сотрудники ФСИН понятия не имеют, что нельзя вычитать из пенсии осужденного деньги на их содержание и т.д. Всего прочитали 92 лекции.

— И когда это было?

— В 2015–2016 годах. Лекции читали разные люди. Например, во Владимирской области это был уполномоченный по правам ребенка, в Челябинской области читали члены ОНК Николай и Татьяна Щур. В Нижегородской — сотрудница местной УФСИН от епархии Татьяна Фалина. Люди все известные, понятные.

— Почему Анатолий Рудый написал против вас заявление о том, что не было лекций, наподобие того, как «не было» спектаклей в «Гоголь-центре»?

— Если человек руководит такой большой организацией как ФСИН и не знает, что там происходит, мне кажется, это — его трудности, а не мои. Все эти лекции были подтверждены документально. Мы всегда знали, что на нас может быть наезд, и поэтому мы с большой серьезностью относимся к любой теме. У нас на каждую лекцию есть бумажка: мы всегда просили написать нам благодарственное письмо, дать почетную грамоту или хотя бы бумажку, что тем или иным человеком была прочитана лекция такого-то числа.

— У вас есть подтверждения, что лекции были прочитаны?

— Да, у нас есть фотографии, благодарности. Мы всегда просили сообщить о судьбе наших брошюр, сообщить, куда они распределены, в библиотеки или еще куда-то. Часть брошюр мы раздавали на лекциях, часть посылали по почте. Если на наш запрос в колонию, нам не отвечали, то мы писали в прокуратуру, чтобы там разобрались, куда девались наши посылки с брошюрами, которые мы посылали в 44 субъекта Российской Федерации.

— То есть, заместитель директора ФСИН Анатолий Рудый написал в СК заявление, что он видит признаки преступления в действиях организации?

— Да, и через три месяца в к нам в офис пришли с обыском. Пришли к нашим аудиторам в бухгалтерию, которая находится вне офиса. Везде изъяли документы.

— И ты уехала за границу?

— Я должна была уехать накануне. Но пришли с обыском, я осталась и уехала уже после обыска.

— Что произошло дальше?

— Была проведена глубинная проверка, потом еще глубинная проверка, потом еще одна. Все проводил Следственный комитет. А мы в это время собирали бумажки и решали, что делать. Юристы «Руси сидящей» придумали для начала подать иск в арбитраж ко всем крупным контрагентам, с которыми мы осуществляли эту работу: Минфину, Всемирному банку и другим операторам проекта. Обращаясь к ним, мы спрашивали: «Граждане, у нас по контракту 60 лекций, а прочитали 92. Оплатите, пожалуйста, разницу». Нам нужно было таким образом подтвердить, что работа нами выполнена.

— В чем смысл этого иска?

— Чтобы мы могли решением арбитражного суда легализовать свои документы. Все эти компании, к которым мы подали иск, ответили нам: «Ребята, вы прочитали эти лекции, у нас есть ваши отчеты, к вам нет никаких претензий. А вообще, если бы вы хотели, чтобы мы вам доплатили, надо было раньше об этом говорить — ведь прошло уже два года».

— Когда состоялось решение Арбитражного суда?

— В июле этого года. Но это — только начало. Я подбирала документы, чтобы укрепить оборону и перейти в нападение. Мы написали претензию во ФСИН по поводу их доноса. Мы подали иск во ФСИН о репутационном ущербе, я готовлю другой иск по поводу ложного доноса.

— Возбуждено ли уже какое-то уголовное дело против «Руси сидящей»?

— Пока понятия не имею. У моих адвокатов есть разные сведения. В начале недели стало известно, что дело было в Следственном комитете, вроде бы, его собираются передавать в МВД. Я знаю, что после проверок СК вынес два отказа в возбуждении уголовного дела. А это старая добрая русская традиция: если одно ведомство не хочет пачкаться, оно передает дело другому.

— Есть подозрение, что уголовное дело может быть возбуждено другим ведомством?

— Я бы сказала «да».

—Но официального уведомления о возбуждении дела пока нет?

— Пока — нет.

— Какая подоплека? Почему организацию и тебя решили преследовать в уголовном порядке? Не связано ли это с тем, что «Русь сидящая» активно защищала тех, кто выходил на демонстрации 26 марта?

— Я думаю, что сошлось очень много факторов. Управление по защите конституционного строя заинтересовалось мной после 26 марта. Понятно, что замдиректора ФСИН традиционно интересуется работой нашей организации.

— Потому что вы критикуете ФСИН? И ты, как журналист много пишешь?

— Было много статей. И также мы за год очень навострились, набили руку, читая сайт госзакупок ФСИН. Мы научились это делать, а постольку, поскольку это сайт госзакупок и информацию оттуда не уберешь, мы не по-детски разошлись.

— То есть?

— Мы прекрасно представляем Олега Коршунова (бывший заместитель директора ФСИН, арестован по обвинению в мошенничестве. — Открытая Россия). Мы прекрасно знаем, что такое ФГУП «Калужский», знаем, как строилась тюрьма «Кресты». Но это все мы видим глазами, слышим ушами, чувствуем кожей — как там воруют на сахаре, как продают просроченные продукты, как это все работает. Но наши чувства «не подошьешь к делу» и, копаясь на сайте госзакупок, мы увидели там конкретные вещи. Двойные, тройные, четверные бюджетные закупки! А потом, мне кажется, это так пошло то, что я сейчас вижу в деле Коршунова: прибавлять три рубля к цене сахара и на полученную прибыль содержать яхту! Помнишь характеристику, которую перед арестом дал Коршунову Анатолий Рудый?

— Нет, не помню.

— Рудый написал характеристику: «до чего же изумительный товарищ, честный, принципиальный, весь прозрачный». И после присвоения ему очередного звания к нему постучались следователи.

— То есть, за что вам «прилетело» нельзя конкретно сказать?

— Очень много факторов. За сам факт существования. Я бы сказала «за дерзость».

— Что дальше?

— А дальше мы поглядим.

— Пока ты не собираешься приезжать в Россию — считаешь, что для тебя лично это опасно?

— Я собиралась приехать. Я все время покупаю билеты в Москву. Но я верю своим адвокатам.

— Адвокаты не советуют приезжать?

— Мягко говоря, не советуют. Прямо топают на меня ногами.

Источник: Открытая Россия, 10.11.2017

На фото Ольга Романова